Как исчезла картина мексиканской художницы Фриды Кало

Самая большая картина Фриды Кало «Раненый стол» была написана в 1940 году. По данным искусствоведов, в 1945 году Фрида передала её в дар СССР, а спустя семь лет, уже после смерти художницы, полотно отправили в Варшаву на выставку современного искусства Мексики. Сразу после окончания экспозиции «Раненый стол» словно растворился в воздухе. Как могла исчезнуть картина, почему Советский Союз не стал разыскивать её по горячим следам и есть ли шанс, что шедевр будет найден спустя более полувека? RT побеседовал с искусствоведом Катариной Лопаткиной, которая семь лет своей жизни посвятила поискам утраченного шедевра. Катарина Лопаткина — кандидат искусствоведения, куратор крупнейшей выставки Фриды Кало, проходившей в московском Манеже в конце 2018 — начале 2019 года. Сейчас Катарина живёт и работает в Хельсинки. Она ведёт своё независимое расследование по розыску картины «Раненый стол» вместе с немецкой исследовательницей творчества Фриды Кало Хельгой Пригниц-Пода. По архивным документам, письмам и музейным записям Катарина проследила путь картины Фриды из Мексики в Россию, и затем в Польшу, где и потерялся след этого полотна. — Расскажите подробнее о картине «Раненый стол»... — История создания картины, как и всё в жизни Фриды, окрашена драмой. Она написала «Раненый стол» во время развода с Диего Риверой, крупнейшим мексиканским художником первой половины 20-го века. В разводе они были всего восемь месяцев, после чего снова поженились и были счастливы до конца жизни Фриды, насколько это вообще было возможно в такой своеобразной паре. Фрида в период развода написала четыре полотна, и «Раненый стол» был одним из них. Такой большой размер картины (122 × 244 см) очень необычен для Фриды. Как правило, она писала на маленьких металлических пластинках, близко к размеру народных мексиканских ретабло. Но перед ней стояла задача — представить работу на международную выставку сюрреализма, в которой участвовал и Диего. Она хотела, чтобы её произведение было по размеру больше, чем его. А Ривера, как известно, был крупноформатным художником. — На картине много разных персонажей. Кто они? И откуда такое название? — Персонажи картины кочевые в творчестве Фриды. На самом деле, «Раненый стол» — это двойной автопортрет. Фрида изображает саму себя в центре композиции. Но в то же время она изображает себя в виде стола. Вместо ножек у стола настоящие человеческие ноги. Это одна из «подписей» Фриды. Как только на картине есть изображение человеческой ноги — это значит, что речь идёт о самой художнице или о каких-то её проекциях на себя. Это связано с тем, что в детстве она перенесла полиомиелит, и одна нога у неё была короче другой. Для Фриды это было предметом постоянной рефлексии. Если окинуть взглядом её творчество, можно обратить внимание на то, что тема ног в её творчестве всплывает постоянно. На картине она изобразила себя без рук — как знак собственной беспомощности. А на шее у неё висели настоящие бусы. В деревянном полотне были проделаны дырочки, чтобы их закреплять. Фрида-художница периодически наряжала Фриду на портрете в новое ожерелье. Также на картине изображены: Иуда — персонаж из мексиканского карнавала, традиционная глиняная статуэтка из Наярита, скелет — образ смерти, племянники Фриды и её знаменитый питомец — оленёнок. А на полу лежит какое-то письмо, кому оно адресовано — на фотографии разглядеть невозможно. — Вы ведёте своё расследование вместе с коллегой-искусствоведом из Германии. Почему именно с ней? — Хельга Пригниц-Пода — лучший специалист по творчеству Фриды Кало в мире. Она живёт и работает в Берлине и является одним из авторов каталога-резоне, где собраны все работы Фриды Кало. «Это придумала не Фрида» — До того как картина отправилась в Советский Союз, она выезжала из Мексики? — Да, после того как картина была написана, она успешно выставлялась, ездила на выставку в Нью-Йорк. Там не была продана, вернулась к Фриде обратно, висела у неё в её «Синем доме». — А почему Фрида решила сделать такой подарок Советскому Союзу? — Для меня это была главная интрига во всей этой истории. Я хотела понять, почему человек, который живёт в Мексике очень насыщенной личной и художественной жизнью, вдруг делает этот жест? Считается, что год подарка — 1945-й. Но на самом деле никто не видел никаких документов и доподлинно неизвестно, когда точно она подарила СССР эту картину. Удивительно то, что Фрида делает это на фоне других мексиканских художников, которые были членами Коммунистической партии, того же Альфаро Сикейроса, покушавшегося на Троцкого, и других, которые были активно вовлечены в политическую работу. Почему вдруг Фрида шлёт свои работы в СССР, а остальные — не шлют? Я задалась этим вопросом и начала свою работу с поиска того, кто был инициатором этого дара. И выяснила, что, действительно, это придумала не Фрида. Она только согласилась на предложение Константина Уманского — советского посла в Мексике. — А какая цель была у Уманского, когда он предложил Фриде сделать этот дар? — Уманский был совершенно уникальный человек, очень образованный, любил искусство и хорошо его понимал. В 1920-м году в Германии была издана его книга, посвященная русскому авангарду. Уманский в Мексике быстро наладил связи и сошёлся с художественными кругами. Ему показалась правильной идея отправить работы мексиканских художников в Советский Союз, чтобы советские люди смогли лучше понять, почувствовать и полюбить Мексику. И сделать обратный жест — показать работы советских художников в Мексике. Уманский начал над этим работать, напрямую договариваться с художниками. К этому в 1944-м году подключился Мексикано-русский институт, который был создан для налаживания сотрудничества между нашими странами. Работа шла очень успешно. Они договорились с большим числом художников. Но в 1945-м году Уманский погиб. Он взорвался в самолёте, летевшем из Мехико в Коста-Рику, куда он был назначен послом по совместительству. Из-за этого работа по сбору коллекции мексиканского искусства остановилась. Худший момент для дара — Картина всё же прибыла в СССР... — Назначенный в том же году послом в Мексику Александр Капустин продолжил начатое Уманским, и уже в октябре 1945-го года советское диппредставительство подготовило проект письма с благодарностями художникам, которые передали в дар СССР свои работы. Я нашла в архивах это письмо, и именно из него стало понятно, что дарителем была не только Фрида. Это был довольно обширный список из 18 разных по стилю художников высокого уровня. Там, например, были работы Хоакина Клаузеля, мексиканского импрессиониста. Он уже к тому времени умер, но вдова пожертвовала его работу Советскому Союзу. Были работы учеников Фриды. Были и совсем молодые, и более взрослые художники, живописцы и графики. В общем, там был представлен весь цвет «левой» художественной сцены Мексики. Интересно, что там были и фотографии — свои работы передал в дар Мануэль Альварес Браво, стоявший у истоков мексиканской школы фотографии. — И если бы вся эта коллекция приехала в Москву, то это мог бы быть целый мексиканский зал в одном из музеев? — Небольшой спойлер: она, собственно, и приехала, это мы тут на месте всё потеряли. Хотя художникам в официальных письмах обещали, что их работы будут представлены в Государственном музее нового западного искусства. И будет сделан мексиканский зал, в котором будут размещены их работы. — Но это же тот самый музей, в котором хранились коллекции Щукина и Морозова и который был ликвидирован как «рассадник формалистических взглядов» в искусстве? — Да. Именно там должен был открыться мексиканский зал. Картины прибыли в Москву в декабре 1947 года, и мне трудно вообразить худший момент для появления в СССР какого-либо западного модернистского искусства. Начало холодной войны, внешнеполитические кризисы, борьба с космополитизмом, и с 30-х годов всё ещё продолжается кампания против формализма в искусстве. Все культурные контакты сведены к минимуму. Сотрудники всех организаций, которые занимались внешними культурными контактами, боялись за свои жизни и старались, насколько это возможно, ничего не делать. Как известно, в марте 1948 года Музей нового западного искусства закрылся. Это произошло через четыре месяца после прибытия мексиканских картин, и они оказались в «подвешенном» состоянии. Музей просто не успел их принять. Если бы к этой посылке были приложены какие-то документы, например, дарственная, то, наверное, музей бы успел принять их на хранение. И тогда бы эти вещи были сейчас либо в Пушкинском, либо в Эрмитаже. Я очень грущу, что какие-то четыре месяца отделяют нас от сохранения этого чудесного дара. Потому что это была действительно очень представительная коллекция, подобранная специально, чтобы познакомить людей из другой страны с творчеством Мексики за столетие. «Извинимся перед Пушкиным» — Хорошо известна судьба коллекций русских меценатов, разделённых между Пушкинским музеем и Эрмитажем, после того как был закрыт Государственный музей нового западного искусства. Но что стало с мексиканскими работами? — Их получило ВОКС — Всесоюзное общество культурной связи с заграницей. Но сотрудники этой организации не понимали, что произошло: они получили ящик с мексиканскими картинами, в котором не было никакой документации. И при этом они увидели двухметровое полотно Фриды, которое сложно было не заметить. В Москве 1948-й год, ты открываешь ящик — и видишь картину Фриды Кало — без рук, окровавленный стол, а ты уже давно ничего подобного не видел. Все были в растерянности. Началась бешеная переписка внутри организации. Все пытались понять, что это такое. Пишут в Мексику с просьбой прислать список этих произведений, кто авторы, характеристики на них. Нужна была справка о том, что это благонадёжные люди. Два года шла эта переписка. В итоге в 1949-м назначили заседание специальной комиссии, выделили экспертов. Возглавлял его уважаемый живописец Александр Герасимов, автор известной картины «Иосиф Виссарионович Сталин и Климент Ефремович Ворошилов на прогулке в Кремле». Как можно догадаться, заседание прошло не очень удачно для мексиканских художников. Резолюция была следующая: представленная мексиканская живопись формалистическая и сюрреалистическая по методу исполнения, использовать её для широкого обозрения не представляется возможным. ВОКСу было предложено снять холсты с подрамников и сдать их на хранение в Пушкинский музей. «Извинимся перед Пушкиным, товарищи», — прозвучала в конце заседания официальная резолюция по мексиканской живописи. — «Раненый стол» до поездки в Варшаву хранился в ГМИИ им. А.С. Пушкина? — Музей имени Пушкина эти картины не получил. У музеев очень чёткая система хранения. У советских музеев — тем более. Если что-то поступало на хранение — мы всегда можем это проследить по книгам поступления. В Пушкинский музей эти работы так никогда и не вошли. К тому же «Раненый стол» невозможно было снять с холста — он написан на деревянной поверхности, похожей на ДСП. Картины продолжали храниться в ВОКСе, когда в 1953 году Диего Ривера попросил, чтобы единственная работа Фриды, подаренная Советскому Союзу, побывала на одной из больших мексиканских выставок, которые регулярно проходили в Европе в 1950-е. Мексиканские культурные деятели тогда очень активизировались на европейском пространстве. Диего хотел показать «Раненый стол» ещё в 1953 году на выставке в Париже. И ВОКС не возражал, но оплатить транспортировку должно было мексиканское посольство, которое не смогло этого сделать. — Но картина как-то же оказалась в Варшаве? — Да, следующая выставка была в Польше. В 54-м году Диего снова написал письмо с просьбой отправить «Раненый стол» в Варшаву. И снова никто не возражал. Картину отправили дипломатической почтой в Польшу с припиской «Представителю ВОКС в Польше». На этом документальный след картины обрывается. Мы знаем, что она благополучно прибыла в Польшу, была выставлена в главной галерее Варшавы — Захента. У картины было чудесное место на выставке. Я ездила туда. Планировка залов в галерее сохранилась прежней. Это чудесный большой зал. Работа висела на центральном месте, её было очень хорошо видно. Несколько газет опубликовали статьи о ней. Но на этом всё, «Раненый стол» исчез. «Загляните под стол» — Розыски велись по горячим следам? Это же огромное полотно, его трудно было украсть незаметно... — Проблема в том, что работа не была принята ни на какой музейный учёт. Не было никого, кто бы волновался за её судьбу. Нет документов о том, что эти вещи были в музейном фонде. Поэтому не было и пострадавшего. Было только заключение советских искусствоведов, что эта работа не представляет ценности. Поэтому, конечно, не было возбуждено никакого дела для её поисков. К сожалению, и в галерее Варшавы нет документации, которая фиксирует временные выставки и сохранность предметов. Они считают, что работа была отправлена обратно в Советский Союз. В архивах ВОКСа нет ничего про то, что работа приехала обратно. — То есть дальше ваши поиски могут идти только по наитию? Где вы искали картину? — Да, это большое поле для размышлений, куда она делась. Хельга Пригниц-Пода два года назад была куратором выставки Фриды в Польше. И она предположила, что могут быть живы люди, которые видели её. Она искала среди частных коллекционеров, обещала награду за сведения о картине. Ни звука. Когда в 2018 году у нас в Москве открылась выставка «Фрида и Диего», которую я курировала, я тоже в каждом интервью обращалась ко всем, что, если вы видите старый хороший стол, загляните — может на обороте там нарисована картина. Я предполагаю, что картина могла вернуться обратно, но ВОКС мог передать её какой-то организации, где её потом списали, дверь сделали, или стол. — Больше всех в этой картине был заинтересован Диего. Может быть, что это просто он не отдал картину, и она сейчас хранится где-нибудь между стен в «Синем доме»? — Вся история была реконструирована мной на основании документов. Только в архиве МИДа в общей сложности я провела около трёх месяцев. Везде какие-то зёрнышки находишь и начинаешь историю складывать. Дело в том, что выставка была передвижная. Тур начинался с Польши, дальше были София, Бухарест, Прага, Берлин, затем планировалось привезти выставку в СССР и дальше в Китай. Сохранилась документы — переписка между организационным комитетом выставки и Диего Риверой. Они обвиняли его в том, что он не договорился с советскими властями о турне картины Фриды вместе с выставкой от Польши до Китая, а договорился только на Варшаву, после чего работу Фриды нужно было отправить обратно. Какое-то время у меня была надежда, что всё-таки работа, вопреки договорённостям, поехала с выставкой дальше, а не обратно в Союз. «Раненый стол» есть в каталогах выставок в Софии и в Бухаресте. Но, приехав в Румынию и поработав в архиве с документами этой выставки, я поняла, что принимающая сторона просто перепечатывала текст каталога, который был заготовлен заранее, не сверяя фактический состав предметов. Если бы Диего хотел воспользоваться моментом, то ему было бы проще сделать это, если бы картина поехала дальше. Но из-за его договорённостей, я думаю, что полотно осталось в Польше или вернулось обратно. А если это был дипломатический груз, просто ящик, то даже при сохранившейся документации можно никогда не узнать, что в нём на самом деле было. Поэтому на сегодняшний день достоверно выяснить, прибыла работа обратно в СССР или нет, не представляется возможным. «Новость о продаже — фейк» — Если картина Фриды всё ещё цела, как вы считаете, где она может быть? — Я придерживаюсь двух рабочих версий. Согласно первой, она всё же была отправлена в Россию. Здесь она какое-то время полежала, а потом её отправили в качестве иллюстрации делирия в какое-то, может быть, соответствующее заведение. Там она могла быть закрашена, и она, возможно, где-то существует как бросовый объект, который тайно ждёт своей участи. Вторая версия — что она была уничтожена. Но на это тоже должны быть документы. Раньше были практики уничтожения произведений искусства. Такой сценарий тоже мог быть. Но пока документов о её уничтожении я не находила. — С какой-то периодичностью в интернете появляются сообщения, что «Раненый стол» вот-вот будет найден. Насколько это может соответствовать реальности? — Такие сообщения появляются от мексиканцев. Там есть два человека, которые одержимы идеей найти эту картину. Один из них — известный мексиканский искусствовед Рауль Кано Монрой. Он близок к кругам наследников Диего Риверы. Он говорил, что за пять лет найдёт утраченную Фриду. Но пока не нашёл. А совсем недавно всплыла другая история — что «Раненый стол» продается на аукционе. Но это стопроцентный фейк. — В статье, которую вы считаете фейком, говорилось о том, что картину планируют выставить на продажу за 20 миллионов долларов. Как вы считаете, это реальная цена? Могла бы картина быть продана за такую сумму? — Проблема с ценообразованием на Фриду в том, что её картины очень редко поступают на рынок. В 90-х певица Мадонна, у неё в собрании две картины Фриды, купила их достаточно дёшево, в пределах трёх миллионов. Для художницы такого масштаба это очень низкая цена. Но именно из-за того что она не продаётся регулярно, цены на её картины не растут. Последняя продажа была, по-моему, в прошлом году, это была ранняя работа Фриды, и она ушла за пять миллионов долларов. Я думаю, что 20 миллионов — цена, конечно, завышенная. 10 миллионов, как мне кажется, — столько за неё реально бы заплатили на открытом аукционе при прозрачном провенансе. — Если бы картина нашлась, она бы принадлежала России как правопреемнице СССР? — Тут есть один нюанс. Всей группе мексиканских художников обещали, что их работы будут представлены в Государственном музее нового западного искусства. И в случае с Фридой на это письмо теперь ссылаются мексиканские исследователи. Если работа найдётся, то это может послужить поводом для международного скандала. В письме сказано, что, если работа не будет выставлена в музее нового западного искусства, то её обещают отправить обратно, в Мексику, чтобы художник распорядился ею по своему усмотрению. В этом видят возможность оспорить принадлежность «Раненого стола» Советскому Союзу. Потому что, действительно, работа никогда не была выставлена в этом музее. Более того, музей был ликвидирован и даже не успел взять её на хранение. — А что стало с работами других художников из мексиканской коллекции? — Я нашла часть этого дара. Графические работы были всё-таки переданы в Музей имени Пушкина в 1955 году. Тогда у ВОКСа был переезд, и они всю графику, которая у них годами лежала, сдали в Пушкинский музей. И до того как я начала это расследование, в музее никто не знал, что это за работы, какая у них история. Знали только, что из ВОКСа — и всё. Мы с хранительницей этого фонда, Анной Чернышевой, проделали большую работу, идентифицировали работы из этого дара. У Пушкинского музея большая коллекция мексиканской графики, подаренная ему в разные годы. И мы смогли вычленить из неё работы, присланные в 1947 году. На выставке Фриды Кало и Диего Риверы в Москве мне удалось рассказать историю этого так и не состоявшегося до конца художественного обмена, впервые показав эти графические работы. Живопись и фотографию пока, к сожалению, найти не удалось, но точно известно, что в Пушкинском музее этих работ нет. Вся живопись из музейного собрания опубликована в каталогах коллекций и на сайте музея, всё очень прозрачно. — Значит, остальные художники — Клаузель, Ангиано, ученики Фриды — они всё ещё могут быть в Москве? — Да, живопись пропала где-то в Москве. К сожалению, мы знаем только фамилии художников, и есть одна фотография, где видно, какие это потенциально могут быть работы. Эта фотография была сделана ещё в Мексике. Но мы не знаем ни названий работ, ни размеров. В Москве ещё есть архивы, в которых я пока не могу побывать, может быть, там хранятся какие-то документы об этих произведениях. Я не теряю надежды, что и живопись когда-нибудь найдётся. Как не теряю надежды однажды узнать, что же случилось с «Раненым столом».