Кем были знахари на Руси?

В 1983 году в советский прокат вышел польский фильм «Знахарь» режиссера Ежи Гофмана – экранизация одноименного романа Тадеуша Доленги-Мостовича. В кино картину посмотрели 41 млн человек. В фильме рассказывается история знаменитого хирурга Рафала Вильчура, который становится жертвой нападения и теряет память. Кажется, жизнь повернулась спиной – бывший профессор в одночасье лишается имени, дочери, положения в обществе, крыши над головой. Но во время скитаний в нем просыпается врачебный талант – под именем Антония Косибы он становится знахарем. Смотрите мелодраму «Знахарь» в субботу, 4 июля, в 22.20 и в воскресенье, 5 июля, в 10.10 на телеканале «Мир». Сегодня слово «знахарь» приобрело ироничный оттенок, для современного человека это кто-то сродни бабке-гадалке. Однако до второй половины XIX века в Российской империи знахари были единственным источником медицинской помощи для крестьян. Квалифицированные лекари имелись даже не в каждом провинциальном городе, не говоря уж об удаленных деревнях, их приходилось выписывать из губернского центра. Знахари же умели заживлять переломы, зашивать несложные раны, знали целебные свойства множества трав. Согласно Толковому словарю Ожегова, «знахарь – это лекарь-самоучка, действующий собственными примитивными способами, часто с колдовскими приемами». Зачастую они имели специализацию: были травники, костоправы, как герой фильма Гофмана, апитерапевты, специализировавшиеся на пчелолечении, и другие. Сверху – фрагмент картины «Знахарь» Григория Григорьевича Мясоедова, основателя Товарищества передвижных художественных выставок, часто изображавшего крестьянский быт. Художник написал обычную для простых людей того времени сцену: две женщины пришли «на прием» в избу знахаря. Они с предельным вниманием и интересом наблюдают за тем, как он творит заговор над ковшиком с водой или каким-то зельем. Мы видим антураж избы знахаря: на бревенчатых стенах развешаны сушеные травы, в высокой деревянной ступе с пестиком, стоящей на полу, готовится снадобье, на полочке можно разглядеть какие-то склянки и мешочки. Знахарь – бедно одетый пожилой человек с седыми растрепанными волосами. У него рваные штаны, но вид не истощенный – за свои услуги знахари часто получали не деньги, а еду и вещи, порой – угощение в кабаке. Так, женщины принесли с собой миску с яйцами и кусок холста. Судя по всему, их привело в этот дом не горе – помимо лечения знахари занимались и колдовством, а именно заговорами, хотя приравнивать знахаря к колдуну не стоит. На картине Фирса Журавлева знахарка тоже занимается заговором. Как правило, знахарями становились одинокие холостяки – бобыли – или пожилые вдовы. Если на севере страны этим занимались в основном мужчины, то на юге и в Малороссии – преимущественно женщины. Секреты лечения передавались устно, преимущественно по семейной линии. Считалось, что человек, знахарь, раскрывший свои тайны посторонним, лишится магической силы, поэтому заговоры читались шепотом, произносящих их называли шептунами, а сами заклинания – шепотками. Знахари знали целебные свойства различных средств животного происхождения, трав и минералов, изготовляли мази и настойки. Лечили меланхолию, бессонницу, головные боли, боли в животе, сердечные болезни, переломы, вывихи, диарею, залечивали раны и ожоги, делали кровопускания. Многие их средства действительно были уместны, например, черника при диарее, лук и чеснок для предупреждения цинги, наложение лубков (шин) при переломах, массаж. К сожалению, не все знахари были действительно знающими, до наших дней дошли некоторые странные рецепты. Так, благодаря материалам судебных процессов XVIII века известно, что от «сердечной болезни» заваривали в воде или в щах сенную труху. Одна крестьянка из Путивля использовала от воловьих ран пойманных в поле, убитых и сушеных кротов. Этих сушеных кротов прикладывали прямо к ранам. Коломенский коновал Трофим Жеребец лечил «крестьян и жен их просьбе из от внутренней сердечной болезни, также, ежели у кого случатся наружные раны, а какие именно болезни не знает, то и от них лечил он без всякой платы и, сыскивая по полям и по лугам, давал он от сердечной болезни пить в квасу называемую траву сердечник, а от ран траву ж называемую медвежья лапка, которую и прикладывал он к тем ранам». Со временем развелось множество мошенников – бродяг, прикидывающихся знахарями, чтобы получать внимание, почет, еду, деньги и даже интимные приключения. В XVIII веке Василий Татищев писал в духовном завещании своему сыну: «В деревне, где ты жить будешь, необходимо при себе иметь должно лекаря искусного, дабы как для самого тебя, так и для крестьян своих и посторонних, в случае болезни, мог скорее помощь подать, что весьма сожалетельно: по неимению таких искусных людей, от деревенских проклятых обманщиков, ворожей, шептунов и колдунов, от их безумных и вымышленных лекарств весьма много напрасно народу гибнет, от чего и в неизлечимую болезнь приходят, а иные и вовсе умирают». Такого же мнения был и Михаил Ломоносов, который считал, что вывести чары и ворожей нужно «размножением докторов и аптек». Вот что рассказывал сибирский публицист Н.М. Ядринцев в 1871 году: «По всей Сибири вера в наговоры, заговоры, присушку, порчу и колдовство необыкновенно развита и распространена несравненно более, чем в России. Рассказывают, что при входе бродяг в деревню женщины кидаются к ним с расспросами, не умеет ли кто присушивать и нет ли среди них знахарей. В этом случае бродяги служат самыми близкими поверенными сердечных тайн. Некоторые бродяги нарочно несут с собой разные корешки, травы, камешки, глину и всякую дрянь для мистификации и лучшего удостоверения своего звания. Как только откроется знахарь, а за ним дело не стоит, сейчас же сбегаются женщины, несут молоко, хлеб, холст и обращаются с просьбами. Тогда бродяга-знахарь наговаривает на волосок, на щепочку, «дабы раб Божий N сох также по рабе Божией N, как эта лучинка иссохнет на печке». Во второй половине XIX века, после упразднения крепостного права, в России появилась земская медицина, которая позволила сельскому населению пользоваться услугами квалифицированных докторов, которых поначалу сильно не хватало. Этнограф В.Г. Тан-Богораз писал, что «деревенская Россия вся расписана на колдовские приходы, нисколько не хуже церковных. В каждом селе четыре основные фигуры: священник, учитель, фельдшер, колдун. Частенько не хватает учителя, фельдшера, батюшки, но колдун уж, наверное, есть».