«Начала много в нем мужского, но нет мужского в нем конца»: кому посвящает эпиграммы Валентин Гафт?

2 сентября 1935 года в Москве родился Валентин Гафт – один из мастодонтов советского и российского кино. Растущий среди кирпичных пятиэтажек Сокольников по соседству с психиатрической больницей и «Матросской тишиной», Гафт не проявлял рвения в учебе, но рано заинтересовался лицедейством. Фортуна отнеслась к нему благосклонно: за плечами 85-летнего актера работа в лучших московских театрах и множество киноролей, например, в таких знаменитых фильмах, как «Гараж», «Чародеи», «Здравствуйте, я ваша тетя!», «О бедном гусаре замолвите слово», «Эзоп», «Визит к Минотавру». Гафт всегда оставался прежде всего театральным актером, но до «Современника» поменял много подмостков: Московский драматический театр, Театр имени Ленинского комсомола, Театр Сатиры, Театр на Малой Бронной, Театр имени Моссовета, причем в некоторые он возвращался по несколько раз. В 1969 году Олег Ефремов пригласил Валентина Иосифовича в «Современник», где тот, наконец, осел. Гафт всегда находился в поиске пути, очень критично относился к себе, это выглядело даже как болезненное самоедство, но не менее критично – к окружающим. Одной из отличительных черт характера Валентина Гафта коллеги по актерской профессии называют интеллигентность и даже застенчивость вкупе с активным неприятием непорядочности, наглости и хамства. Гафт с юности занимался культуризмом – вспомните, в какой прекрасной форме актер предстал в комедии «Здравствуйте, я ваша тетя!», – и порой пускал в ход кулаки, чему способствовал его взрывной характер. Но главным его оружием был язык: Валентин Иосифович всегда умел «отбрить», словесно уничтожить человека, как говорила Лия Ахеджакова, казнить и помиловать в одной фразе. Известен он стал не только как актер, но и как поэт – автор стихов и эпиграмм. Однажды Александр Филиппенко даже пошутил, что фамилия Гафт должна расшифровываться, как Гениальный Автор Феноменальных Текстов. Сам артист рассказывал, что первую свою эпиграмму посвятил актеру Валентину Никулину: «Валя Никулин и я играли «Валентина и Валентину». И у Никулина был монолог о любви, мощный очень. Один раз он так здорово играл, что я взял бумажку и написал ему: «Так ты сегодня о любви сказал, что забеременел весь зал». Всенародная слава пришла к Гафту с началом работы у Эльдара Рязанова, а именно с фильма «Гараж» и роли председателя правления гаражного кооператива Сидорина. Гафт и Рязанов сработались, позже актер был приглашен в фильмы «О бедном гусаре замолвите слово», «Забытая мелодия для флейты» и «Старые клячи». Рязанов высоко ценил «ядреные» эпиграммы актера и говорил, что стать жертвой его поэтических шаржей – это большая честь, так как Гафт выбирает только талантливых людей. Он называл эпиграммы Гафта хлесткими и афористичными. Зная это, Валентин Иосифович однажды переписал все свои эпиграммы в альбом и подарил его режиссеру на его творческом вечере в Политехническом музее. А вот как Гафт «проехался» по самому Рязанову: Переосмысливая заново Картины Эдика Рязанова, Скажу: талант его растет, Как и живот, им нет предела, Но вырывается вперед Его талантливое тело! Рязанов отзывался о Гафте с огромным уважением. По словам режиссера, актер начисто лишен цинизма и легко раним, несмотря на выходящие из-под его пера едкие эпиграммы. Рязанов делил прославившихся актеров на две категории: одни взлетали быстро и, как правило, быстро исчезали с актерского Олимпа. Другие набирали силу медленно, чтобы остаться в числе лучших навсегда. Гафта он относил ко второй категории: действительно, слава пришла к нему после 40 лет. В числе лучших ролей Валентина Иосифовича Рязанов называл Альмавиву в спектакле «Фигаро» на сцене Театра Сатиры; Отелло в постановке Эфроса; нерешительного интеллигента Игоря в картине «Дневной поезд»; шулера в телеспектакле «Игроки» по Гоголю; Лопатина на сцене «Современника»; злодея Джаспера Джека в многосерийной ленте «Тайна Эдвина Друда»; бандитского главаря Артура из «Воров в законе»; Берию из «Пиров Валтасара», писателя из пьесы В. Войновича и Г. Горина «Кот домашний средней пушистости», Хиггинса в «Пигмалионе». «А как увлеченно Гафт помогал во время съемок партнерам, а следовательно, и мне! – вспоминал Рязанов съемки «Гаража». – В частности, он нежно относился к Лии Ахеджаковой и, отводя ее в угол декорации, объяснял сцены, репетировал, показывал. Как он одергивал хамство и пренебрежение к коллегам, свойственные некоторым артистам, участвовавшим в съемках «Гаража»! Как язвительно указывал отдельным исполнителям, которые в ущерб картине, вопреки ансамблю старались вылезти на первый план!» Любопытно, что изначально на роль Сидорина намечался Александр Ширвиндт. Однако во время съемок он был занят режиссурой собственного спектакля. Кандидатуру Валентина Гафта Рязанову предложила Лия Ахеджакова. К хрупкой артистке (ее рост – 1,5 метра) высокий спортивный Гафт относился с нежностью и заботой, что не помешало ему написать следующую эпиграмму: Нет, совсем не одинаково Все играет Ахеджакова, Но доходит не до всякого То, что все неодинаково. Гафт и Ахеджакова вместе играли в спектаклях «Записки Лопатина» и «Трудные люди» в «Современнике», в кино – у Рязанова («Гараж» и «Небеса обетованные»). Актриса вспоминала, как Гафт помогал ей погрузиться в роль, но порой на репетициях становилось невыносимо тяжело, когда он считал, что его партнер неверно понимает роль или не соответствует ему. «Галина Борисовна говорила: «В спектакле «Трудные люди» заняты очень трудные люди – Ахеджакова, Леонтьев, Кваша и Гафт». Когда мы репетировали, это был просто ужас какой-то: Валя меня изводил. Он говорил, что на такой женщине, как я, никогда не женился бы, а просто давно встал бы и ушел. Такой женщине… да он бы никогда не сделал предложение… (Это все от лица своего Лейзера.) И вот однажды перед генеральной он сказал: «Я не буду с ней играть, не буду, и все. Ничего не получится. Ничего!» Я даже перед репетицией заходила в храм и просила батюшку благословить, говорила, что гибну, меня партнер съедает», – рассказывала Ахеджакова. Фото: ТАСС / Куров Александр Кстати, на тот момент художественному руководителю «Современника» Галине Волчек от Гафта тоже досталось: В ней, толстой, совместились тонко Любовь к искусству и комиссионке. Ролан Быков, другой любитель эпиграмм в актерской среде, считал, что у Гафта была хороша развита интуиция, что позволяло ему видеть и вскрывать в характерах людей, предметах и явлениях такие вещи, на которые другой человек мог бы не обратить внимания. «Мне кажется, что в эпиграммах, в стихах это его качество ярко проглядывает. Потому что они всегда построены на неожиданности, на парадоксе, на каком-то совсем, совершенно не приходящем вот так сразу, не лежащем на поверхности сравнении. У него всегда под этим есть некая оригинальность мысли», – отмечал Быков. От многих жестоких эпиграмм, которые ходят под его фамилией в интернете, Гафт открещивается: «Стараешься мерзостей не делать, хотя сейчас под моей фамилией печатают мерзопакостные стихи. Меня это очень расстраивает. Конечно, подавать в суд и оправдываться, что это не я, не собираюсь. Я не живу в интернете, но мои соседи, знакомые показывают эти стихи. Это гадость… Большинство моих эпиграмм посвящены людям, которые мне дороги. Например, Мише Козакову или Ролану Быкову. Они их понимали и не обижались. Все знают Мишу Козакова, Всегда отца, всегда вдовца, Начала много в нем мужского, Но нет мужского в нем конца. А вот с Никитой Михалковым у меня сложные отношения из-за эпиграммы на Михалковых, хотя не я ее автор. Она была написана не то в XVIII, не то в XIX веке. Я лишь поменял в этой эпиграмме фамилию: «Россия! Чуешь этот странный зуд?! Три Михалкова по тебе ползут!». Фото: ТАСС / Шарифулин Валерий Тем не менее семья Михалковых не раз попадала в эпиграммы Гафта. Так, первая посвящена Олегу Табакову, а вторая – Андрею Кончаловскому: Чеканна поступь, речь тверда У Лелика у Табакова. Горит, горит его звезда На пиджаке у Михалкова. Фото: ТАСС / Джапаридзе Михаил Фамильный подорвав престиж, Минуя сложные преграды, Он по прямой рванул в Париж, Пройдя круги «Сибириады». Вот вам и басенки конец. Мораль придумает отец. Гафт рассказывал, что с писателем Сергеем Михалковым, отцом Никиты Михалкова и Андрея Кончаловского, познакомился в 1964 году. Тогда он экспромтом сочинил эпиграмму на театрального режиссера Андрея Гончарова – Михалков оценил стихотворный шарж и начал публиковать эпиграммы Гафта. Актер был в хороших отношениях с Сергеем Владимировичем, хотя про ползущих по телу России трех Михалковых пришлось объясняться. Обиделся на эпиграмму и Никита Сергеевич. «Какой-то там Гафт, говорит, что мы ползем. А мы не ползем! Караван идет, а собака лает, – рассказывал Валентин Гафт на мастер-классе для студентов в Киноакадемии Михалкова. – Но потом мы с ним повстречались в Кремле – нам обоим вручали награды. Он идет навстречу мне по коридору, остановились мы приблизительно как Дантес и Пушкин. Я ему: Никита, я не писал…» А он здоровый, с мускулами – ну, думаю, сейчас шарахнет. Но Никита огромными своими руками, грудью и хорошо пахнущим лицом – всем, чем мог – обнял меня, и мы стояли, как будто встретились двое разных полов. И он сказал: «Приходи сниматься в «12», без проб». Гафту много раз приходилось извиняться за свои эпиграммы, по его словам, за эпиграмму на Михаила Козакова, вдохновленную бесконечными женитьбами актера (официальных жен у Михаила Михайловича было пять), ему пришлось молить прощенья три часа. Однажды Гафт посвятил Леониду Ярмольнику такие строки: Чего не сделаешь за стольник, Чтоб овладеть теплом сердец, Был даже чайником Ярмольник, Но унитаз – его венец. Извиниться Валентин Иосифович решил тоже в стихах: Ярмольник – царь! Кого я пальцем тронул?! Как он умен, как тонок его глаз! Как мог за чайник я принять его корону, А царский трон принять за унитаз! Прости меня, дружок, прости, Ярмольник, Но я не вырву грешный свой язык, Я, так же, как и ты, страстей невольник – Чего не сделаешь за стольник! Стоит отметить, что героями эпиграмм становились далеко не только люди из мира театра и кино. До определенного возраста Гафт живо реагировал на события, которые подкидывали сводки новостей, – есть эпиграммы на Александра Лебедя, Владимира Жириновского, Николая Рыжкова, Эдуарда Лимонова, Виктора Черномырдина и Анатолия Чубайса; на поэтов и звезд отечественного шоу-бизнеса, например, Николая Баскова и Анастасию Волочкову. Закончим строками, посвященными Филиппу Киркорову после очередного скандала с участием звезды, когда певец скрылся в психиатрической клинике в Израиле: «Глазки детские погасли, вытер слезы кулачком. И бежал бы сразу в ясли, ну, а ты рванул в дурдом. Навсегда покинуть сцену ты в отчаянье грозишь, наш «зайчонок» драгоценный, избалованный малыш. Филиппок, не забывай-ка, ты – любимец всей страны. Помни, видит твоя «зайка», как ты писаешь в штаны. Что ж ты плачешь, дурачина, коль испачкался в дерьме, есть возможность стать мужчиной – надо посидеть в тюрьме».