"Никогда, редко, иногда, всегда": чувственный психологизм и право на собственное тело
Sobesednik.ru — о новой картине режиссера Элизы Хитман, посвященной девушкам-подросткам и их праву выбирать. «Меня зовут Отомн Каллахэм. Я родилась 19 августа 2002 года. У меня аборт» — фраза, произнесенная семнадцатилетней девушкой из маленького городка в Пенсильвании перед операцией. Уже два дня вместе с кузиной Отомн находится в Нью-Йорке. В мегаполис она приехала, чтобы прервать беременность, так как в ее родном городе для этого требуется согласие родителей. О беременности Отомн (Сидни Фланиган) узнала сравнительно недавно. После школьного концерта — там девушка с невозмутимым лицом исполняла He's Got The Power и услышала из зала выкрик «шлюха» в свой адрес — она почувствовала себя плохо. Обратившись в женский центр, героиня узнала, что находится на десятой неделе беременности. Несколько дней она продолжает ходить на работу, пропуская школу, на приемы в больницу, коротает безрадостные семейные вечера и ночами не может сомкнуть глаз, глядя в потолок или простирающуюся за окном темень. О положении героини узнала только ее кузина по имени Скайлар (Талия Райдер). Она слышит признание Отомн после того, как ее стошнило прямо на смене (девушки вместе работают на кассе в супермаркете), после неудачной попытки отпросить их двоих у начальника крадет деньги из кассы, молча засовывает их в рюкзак кузины, и на следующее утро они вместе садятся в автобус до Нью-Йорка. Животрепещущая тема разрешенных и запрещенных абортов, вокруг которой до сих пор разворачиваются разгоряченные дискуссии, была выбрана Элизой Хиттман после ее столкновения с реальным случаем смерти одной девушки. В Дублине Савита Халаппанавар умерла после того, как ей было отказано в прерывании беременности, несмотря на то, что к этому были показания. Тогда был суд, и предъявлялись требования о легализации абортов — в итоге они были разрешены в Ирландии до двенадцатой недели. Стоит сделать небольшое отступление, чтобы упомянуть, что в свое время шокирующую картину о подпольных абортах в дореволюционной Румынии («4 месяца, 3 недели и 2 дня») снял Кристиан Мунджиу. В двухчасовой ленте в мире двуличного социализма уживались как хладнокровие и цинизм, так и подлинные человечность и участие. За последнее отвечала героиня Отилия (Анамария Маринка). Она занялась сексом с господином Бебе (Влад Иванов), чтобы тот сделал аборт ее подруге — денег девушкам не хватало. В фильме, сплетенном из по-настоящему шокирующих будничных моментов, присущих направлению неореализма, история о молчаливой жертвенности сопровождалась манифестом Мунджиу о бесчеловечной системе. «Никогда, редко, иногда, всегда», несмотря на, повторюсь, насущную тему, каких-либо высказываний относительно нее лишен. Пожалуй, в память врезается лишь мимолетный эпизод, где в Нью-Йорке перед медицинским центром проходила демонстрация против абортов. Подробнее эти настроения были отражены в третьей главе фильма «Если бы эти стены могли говорить», снятого для HBO. Каждый раз, когда студентка Кристин Каллен (Энн Хеч), забеременевшая от своего профессора, приходила на консультацию, на нее набрасывалась христианская организация, взывающая девушку «одуматься» и оставить ребенка. Действия главы происходили в 1996 году, и она закончилась убийством доктора Бэт Томпсон (Шер), едва успевшей сделать Кристин операцию. Высказывание ленты также прозрачно. В первой и второй главах мы видели, как Клэр Доннелли (Деми Мур) умирала у себя дома после нелегального аборта (1952 год), а Барбара Барроуз (Сисси Спейсек), очевидно задумывавшаяся о прерывании беременности, решается рожать пятого ребенка в том числе из-за царившего в обществе негативного настроения, связанного с абортами. Хиттман идет другим путем, делая ставку на процессе проживания и высокой концентрации внутренней интимности. Так блуждающая камера Элен Лувар (она снимала фильмы Вима Вендеса, Аличе Рорвахер и Ларри Кларка) часто ловит крупные планы. Чего? Да например, лица Отомн в разные моменты ее жизни. Когда она отворачивается от аппарата УЗИ, который воспроизводит биение сердца ее ребенка. Когда глотает горстями таблетки, пьет ополаскиватель для рта и бьет себя по животику, начитавшись в интернете о самопроизвольных абортах. В эти моменты (да и почти весь фильм) на Отомн остается маска невозмутимости. И тут Хиттман предлагает зрителю близость и участие. Фиксируя крупный план героини, камера будто устремляется все глубже и глубже, а мы за молчаливым и видимым спокойствием пытаемся разглядеть, что творится в душе девушки, и прожить вместе с ней ее определенные состояния. В этом ключе, пожалуй, самым щемящим становится эпизод, где героиня отвечает на вопросы соцработника в медицинском центре — уже в Нью-Йорке. Уверенно расправившись со стандартными вопросами о текущем здоровье, перенесенных болезнях и семейном анамнезе, героиня буквально перестает дышать, когда ее расспрашивают на предмет половых отношений и насилия. Она должна отвечать по шаблону «никогда, редко, иногда, всегда». И в тот момент, когда вопросы об угрозах, избиениях и принуждении к сексу получают ответы («редко», молчание, слезы и тихое «да» соответственно), обретают смысл слова песенки из начала фильма: «he makes me do things I don't wanna do, he makes me say things I don't wanna say». Фраза «никогда, редко, иногда, всегда» в рамках одного эпизода картины становится рефреном, который некогда излучавшего участие соцработника превращает будто бы в робота, а разговор трансформируется в бездушный опрос. Тут впервые за весь фильм эмоции Отомн проступят, и она заплачет. Но этот факт будет контрастировать с тем, что ее откровения (немногословные и впервые высказанные) будут отмечены галочками в анкете, которая затеряется в архиве среди множества идентичных опросников. Отомн откажется от дальнейших обсуждений, и тогда тем же ровным голосом ей будет предложено позвонить, если в будущем она передумает. О том, случится ли это, мы не узнаем. Как не узнаем более ничего о травме героини, как она отразится на ее будущем, и о том, кто отец ребенка. Едва успокаивает лишь то, что Отомн, сидя в автобусе на обратной дороге, смогла единственный раз за ленту спокойно закрыть глаза и, скорее всего, заснуть. Конечно, фильм полон и эпизодов, определяющих его телесность и чувственность, а также дополняющих психологизм и реализм картины. На фоне оглушающего шума и хаоса Нью-Йорка и будто поставленной на паузу реальности Пенсильвании Лувар выхватывает моменты самостоятельного прокалывания носа, подмывания «по-французски» в общественном туалете и харассмента, который шокирующим образом вплетается в будничность и остается таким же незамеченным для окружающих как, например, распитие чая в кафе. То, как начальник «присасывается» к рукам героинь, когда те отдают ему дневную выручку, видим только мы. Как и мастурбацию в метро незнакомца, от которого девушки без приключений сбегут. Эти моменты остаются между зрителем и персонажами, что, пожалуй, создает между ними дополнительную связь. Слово «незамеченность» вообще пронизывает «Никогда, редко, иногда, всегда». Оно применимо не только к вышеупомянутым конкретным случаям, но и к жизни Отомн, к которой проявляет безразличие ее собственная мать. Никто не заметит и то, что героиня сделала аборт. Надо полагать, об этом она рассказывать не собирается. Это знание также останется только с ней, ее кузиной и нами — зрителями. Хочется сказать об еще одной сцене, которая запоминается наряду с той, где Отомн отвечала на вопросы анкеты. После одиноких скитаний героиня находит кузину целующейся с парнем (скорее всего студентом) — он попросил Скайлар в автобусе по пути в Нью-Йорк обменяться телефонами, после ее звонка сводил девушек в боулинг и согласился одолжить денег на обратную дорогу в Пенсильванию. Притаившись за колонной Отомн тихонько пожмет руку Скайлар, что подчеркнет молчаливое участие, прослеживающееся на протяжении всего фильма. Картина Хиттман лишена каких-либо кульминаций. Когда в Нью-Йорке Скайлар узнает, что у нее никакая не десятая, а восемнадцатая неделя, то ей предложат альтернативный вариант прерывания беременности. А самыми большими приключениями девушек в мегаполисе окажутся поход в боулинг и неприятный инцидент в метро, который не приведет ни к каким дальнейшим неприятностям. Не будет и никакого обличения или наказания того (или тех), кто причинил боль Отомн. Ее история будет протекать и закончится так же тихо, как и началась. Тонкий и сдержанный фильм, лишенный какой-либо плакатности, ждет от зрителя лишь одного — участия и эмпатии к героиням, которых так чувственно воплотили Сидни Фланиган и Талия Райдер. Не приходится сомневаться, что обеих ждет блестящая карьера. Элиза Хиттман же, в свою очередь, тоже декларирует только единственную вещь. Она заключается в праве на собственное тело. Праве на чувства и то, чтобы поделиться ими с миром или оставить при себе. Праве на самоопределение и голос, который часто у подростка остается неуслышанным. Эти с чуткостью оформленные высказывания Хиттман и проводит сквозь свою картину, с такой же чуткостью срежиссированную.
