Фото с историей: Высоцкий стал жертвой "Охоты на волков"

Театр на Таганке и поэта Андрея Вознесенского связывали годы сотрудничества. По его произведениям главный режиссер Юрий Любимов ставил спектакли. Один из них – «Берегите ваши лица» – был показан для зрителя всего лишь три раза. «Осторожней с искусством, звери!» В феврале 1970 года на премьерном показе постановки, когда артисты вышли на поклоны, на сцену вызвали режиссера Юрия Любимова и автора стихов Андрея Вознесенского. За пять лет до этого Андрей Андреевич уже выпустил с Юрием Петровичем спектакль «Антимиры», который прошел с большим успехом. И вот они снова решились на эксперимент. Юрий Любимов писал в своих мемуарах: «Это был странный спектакль. Это был спектакль с открытой режиссурой. То есть я сидел за режиссерским столиком и говорил вступительное слово зрителям, минуты три. Смысл слова был такой: (…) есть случаи, когда, на мой вкус, этюды Иванова в «Явлении Христа народу» интереснее, чем сама картина, и этюды Репина к «Государственному совету» тоже интересней, чем сама картина. Это был такой театр импровизации. Я считал, что театр имеет право, как и художник, этюдно набрасывать, не думая о дальнейшей судьбе, что может из этюдов сложиться что-то интересное… Я публике говорил, что «это не спектакль, – потому что пьесы не было, – это такие этюды, заготовки, полуимпровизация, поэтому я постараюсь вам не мешать, уважаемые зрители, но мы договорились с актерами – если они будут, с моей точки зрения, плохо импровизировать и не так, как мы с ними договорились, – то я буду останавливать, и поэтому это открытая репетиция». Договоренность актеров со мной была очень твердая, мы не играли в поддавки перед зрителями… А потом я действительно останавливал. Один раз остановил, там такая была сцена: картины, шедевры, они падали, их надо было поправлять, и они действительно очень грубо уронили, и я сказал: «Осторожней надо обращаться с искусством, звери!» – и публика захохотала и зааплодировала. Все это принимали в адрес властей… На последнем спектакле я раза два остановил эти этюды и говорил с Владимиром Высоцким – он читал стихотворение Вознесенского, где есть такие слова: «Погашены мои заводы, (…) Не пишется, душа нема. (…) Я в кризисе – в бескризиснейшей из систем, один переживаю кризис. Но ничего, пять тысяч поэтов нашей Федерации напишут за меня, они не знают деградации!» И Владимир это прочел так зло и вызывающе. Я говорю: «Володя, подожди, зачем ты так, ну зачем, скажи это более мягко, по-доброму и легко, с иронией. Стоит ли тебе, на кого ты злишься? Возьми выше, где тебе удобно». И он действительно читал второй раз по-другому. И публика хлопала». Андрей Вознесенский: Я не тихушник и другим не советую – Спектакль «Берегите ваши лица» делался весело и здорово, – рассказывает «Собеседнику» один из участников постановки Вениамин Смехов. – Юрий Петрович сидел в центре зала под своей настольной лампой, рядом с ним – Андрей Вознесенский с женой Зоей Богуславской. Поэтический жанр тянула основная группа ведущих актеров театра и наши блестящие пантомимисты. В самом центре сцены художник Энар Стенберг опустил черные подъемники, на которых обычно вешаются декорации (их видно на фотографии за артистами), и мы на них сидели, как на нотном стане, в черных костюмах – «битловках» и брюках. Такие черненькие птицы, они же ноты. Это был спектакль с очень большой долей гражданского сарказма. Как я вспоминаю, на генеральную репетицию Вознесенский позвал несколько властных большевиков и очень важного человека – Альберта Беляева, который в отделе культуры ЦК ведал литературой. Одновременно и спаситель, и большая дрянь. Кого-то из хороших писателей он награждал своей милостью, а кого-то запрещал. Сам факт, что эти люди пришли на генеральную, означал тактическую хитрость Вознесенского. Были на показе и друзья театра – ученые, космонавты, хоккеисты, журналисты – Бовин, Черниченко, Карякин, пришли Майя Плисецкая, Лиля Брик, Элем Климов. А еще было около двадцати американцев. По-моему, профессура. Андрея любили и переводили в Америке, Англии, Италии, Франции. И той же ночью «Голос Америки» это событие отметил, что, конечно, не понравилось господам-товарищам. Главным жалом для советской цензуры стало исполнение Володей Высоцким песни «Охота на волков». "Все богини – как поганки перед бабами с Таганки!" Шквал аплодисментов... как предвестник беды Действительно, в том спектакле «Охоту…» и еще одну песню – «Ноты» – Высоцкий исполнил впервые на зрителя, чем вызвал восхищение у публики... и возмущение у чиновников. – Трудно забыть ту зловещую тишину на премьере, воцарившуюся в зале после «Охоты на волков», затем шквал аплодисментов долго не отпускающего его зала – и сразу же острый холодок предощущения беды. «Я из повиновения вышел – за флажки, – жажда жизни сильней! Только сзади я радостно слышал удивленные крики людей» – это звучало как призыв к действию, – вспоминает вдова Вознесенского Зоя Богуславская. – Растянутое вдоль сцены зеркало, в котором отражались лица зрителей, над ним нотные линейки, где темными каплями сползали актеры, певшие о потере собственных лиц, о загнанном в тупик искусстве («Как школьница после аборта, пустой и притихший весь, люблю тоскою аортовою мою нерожденную вещь», «Убил я поэму, убил не родивши, к Харонам хороним поэмы?») – о чем уж тут было толковать?! Речь шла о фарисействе, лжи, двуличии общества и, увы, о нас, породивших это время. Над спектаклем возникла угроза закрытия. Кстати, в этом спектакле Владимир Высоцкий, помимо того, что сыграл Поэта и самую верхнюю ноту си, единственный раз в жизни вышел в женском образе – дворничихи тети Моти. В платочке и в длинном фартуке, актер читал стихи Вознесенского «Время на ремонте». Фото с историей: Евтушенко пьет за Вознесенского в Белоруссии – Андрей привел Мелентьева – бывшего министра культуры РСФСР, – вспоминал Любимов. – Вознесенский мне сказал: «Вот это свой человек, он нам поможет». Мы выпили, все радостные, прием прекрасный у публики, и я начал говорить: «Ох уж эти люди, странные какие-то, не ждать ли от них удара сильного», – потому что был же скандал, как только спел Владимир «Охоту на волков», хоть это и относилось к Америке, публика стала топать ногами и кричать: «Повторить!» И мне господин Мелентьев сказал: «А вот я и есть, как вы называете, «те люди». А потом мы к нему на квартиру поехали и там разлаялись окончательно – его жена нас растаскивала. Мы выпили крепко, он мне начал свои взгляды на жизнь рассказывать, а я ему возражать начал. И он считал, что, если он со мной вот так поговорит, он убедит меня, что он прав – ну во имя человечества-то прогрессивного сейчас не время это ставить. Выпил он, наверно, один пол-литра и всерьез начал дальше это долбить. Потом Мелентьев написал на меня донос, что я издеваюсь над нашими неудачами в космосе, и это вызвало гнев. Дело в том, что на заднике сцены была надпись, которую придумал Вознесенский: «А Луна канула». Причем получился палиндром: фразу также можно было прочитать наоборот. Незадолго до этой премьеры американцы первыми высадились на Луну. Советские чиновники почувствовали в данной надписи издевку над нашей космонавтикой. И спектакль по требованию руководителей компартии все-таки закрыли. Был случай Вознесенский и Высоцкий часто выступали друг у друга на концертах. Но, говорят, в жизни не особо дружили. Например, художник Михаил Шемякин однажды вспоминал, как Высоцкий, получив от Бродского книжку с надписью: «Большому поэту», ликовал, а Вознесенский, узнав об этом, на каком-то вечере подошел к Владимиру, положил руку на плечо и сказал: «Растешь!» Якобы этого Высоцкий забыть не мог. * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №35-2020 под заголовком «Высоцкий стал жертвой "Охоты на волков"».