"Ундина" Кристиана Петцольда: современные русалки и мифический Берлин

Sobesednik.ru – о новой картине немецкого режиссера Кристиана Петцольда, стирающей границы между мирами. Примечательно, что один из ярких представителей берлинской школы призрачного реализма Кристиан Петцольд в трех своих последних работах обращался к событиям прошлого, тогда как его более ранние работы повествовали о настоящем. Во втором случае автор, используя частные истории, демонстрировал героев без прошлого и будущего. Они жили в будто-то бы ирреальном мире, где стерта грань между фантазиями, сновидениями и действительностью, а мечты оказываются ускользающими призраками – они вроде бы рядом, но стоит к ним приблизиться, как натыкаешься на пустоту. Яркой иллюстрацией к этому являются «Призраки». В данной картине девушка Нина (Юлия Хуммер) сталкивается с обрушением надежды обрести мать, тогда как героиня Франсуаза (Марианн Басле), осознавая, что ее настоящая дочь мертва, пытается обрести ребенка в бесконечных и ни к чему не приводящих поисках. В этом мире размытой реальности герои сами словно оказываются призраками – скитающимися, потерянными в пространстве и пытающимися обрести собственное место. Ведя диалог о настоящем, автор предпринимал попытки разобраться в прошлом, которое рвется наружу сквозь призму молчания и без которого нет и не может быть будущего. Прошлое же у Петцольда становится ключом к тому, чтобы осмыслить нынешние реалии. В «Фениксе», например, вернувшаяся из концлагеря Нелли (Нина Хосс) сталкивается с тем, что народ оказывается не готов к рефлексии о произошедшем. Сама же героиня изначально отчаянно стучалась в прошлое, но столкнулась лишь с его руинами, которые, однако, наряду с культурной памятью, оказались важной платформой для анализа и принятия настоящего, а также обретения возможности построения будущего. До «Феникса», повествующего о послевоенной Германии, Петцольд снял «Барбару», где главная героиня в 1980 пыталась сбежать к возлюбленному из ГДР, а два года назад в «Транзите» режиссер обратился к событиям времен этнических чисток. Его новая картина «Ундина» вновь возвращается к нашим дням. На этот раз призраки настоящего соседствуют уже не только с фантомами прошлого века и призраками идеологий, но и с мифическими существами из древних легенд – может быть они смогут вернуть все на круги своя? Ундина Вибер (Паула Бер) работает экскурсоводом (профессия символичная) в местном берлинском музее и сдержанно-лаконично рассказывает как местным жителям, так и туристам об истории архитектуры разных эпох на примере макетов. В один из рабочих дней ее бросает бойфренд Йоханес (Якоб Маченц), который получает от уже бывшей подруги в след будто бы вытащенные из толщ мифологии проклятия: «если уйдешь, то тебя ждет смерть». Пророческие слова повисают в воздухе, создавая для зрителя ощущение неотвратимого рока. Саму же Ундину в этот день ждет неожиданная встреча. Промышленный водолаз Кристоф (Франц Роговский), очарованный лекцией героини, знакомится с ней, после чего персонажи друг в друга влюбляются. По словам Ундины, название Берлина – ныне крупнейшего туристического центра – происходит от слова «болото», которое сполна отражает неустойчивость материального в городском пространстве. Возведенные там здания, отражающие культурное наследие, рушились во время войны так же, как и была построена и снесена стена, разделяющая было Восточную и Западную части. В 90-е годы значительная часть города, где находилась злосчастная граница, была плотно застроена новыми зданиями. На макете они отмечены отдельным цветом и заполняют собой пространство, но в то же время от них веет пустотой, и люди тут находятся в прямом смысле «нигде». Посреди зданий-призраков обитают другие призраки – люди. Они стали уже постоянными героями фильмов Петцольда, и Берлин, пожалуй, самое что ни на есть подходящее место для их обитания. Развития в градостроительстве Ундина не видит, ведь, как учит теория современной архитектуры, форма тут следует за функцией, а так не должно быть. Слушатели в музее внимают рассказам Ундины как зачарованные волшебным голосом подводной нимфы. Околдованным оказывается и Кристоф, который, смотря в пленительные зеленые глаза, просит возлюбленную прочитать лекцию, и тогда героиня рассказывает ему о Форуме Гумбольдта. На месте, где должен открыться новый музей, раньше был дворец, пострадавший во время войны, а сейчас здание реконструируется с оглядкой на 18 век. Этот проект оказывается возможностью увидеть то, что было утрачено. За призрачным нынешним миром, отраженном согласно установкам гиперреализма, кроется мир не менее загадочный, куда однажды опускается вместе с Кристофом Ундина. Тут, вдохновившись рассказом Ингеборг Бахман, вместе с призраками Петцольд взывает к мифическим существам, которые жили в ныне пропитанных многострадальной историей местных водах еще до прихода людей и поднимаются не только, чтобы увлечь за собой современного рыцаря, но и дабы напомнить о том, что прошлое неразрывно связано с настоящим и находится прямо под боком. Вот-вот оно постучится в окно и будет взывать к себе, как однажды умершая Маричка взывала к Ивану в «Тенях забытых предков» Параджанова. Вода, которая является стихией Ундины, фигурирует в фильме не случайно. Если вспомнить предыдущие картины Петцольда, то можно заметить, что она являлась в них неким пограничным пунктом. В «Барбаре» юная Стелла (Ясна Фритци Бауэр) спасается из ГДР на лодке, в «Транзите» беженцы должны найти спасение за мерцающим в лучах солнца горизонтом, а в «Йелле» после того, как главная героиня вследствие аварии попадает в воду, и вовсе стирается грань между реальным и призрачным мирами. Схожее ощущение ирреальности в «Ундине» создается автором, например, при помощи таинственного, едва заметного шепота, доносящегося из аквариума, когда героиня видит маленькую фигурку дайвера. Примерно тот же эффект достигался в «Йелле» посредством эффекта оглушения и сотрясания пространства в то время, когда Йелла (Нина Хосс) смотрела на разбитый стакан. Вода очищает, она может смыть тину с истории и промыть кровоточащие раны. В «Ундине» же она способна не только дать возможность перерождения человеку, не побоявшемуся встретиться лицом к лицу со стихией, но и будто бы проложить путь к собственным корням, к построению новой реальности и прогрессу как личного, так и общественного сознания. Интересно, но при всей своей невероятно поэтичной сказочности новая картина Петцольда оказывается совсем не отстранена от реальности. Так, используя частную историю о любви, Петцольд вновь ищет прошлое в настоящем, и, кажется, на этот раз в сегодняшнем дне оно проглядывается как никогда отчетливо.