«Все это очень страшно»
На HBO и в «Амедиатеке» — всего через неделю после премьеры на Каннском фестивале — появилась экранизация культового романа Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». «Ленте.ру» удалось поговорить с Майклом Б. Джорданом, сыгравшим в ней главную роль и после «Крида» и «Черной Пантеры» превратившимся в одну из главных кинозвезд планеты.
Настоящим киноманам Джордан, впрочем, должен быть известен давно: еще в юности он играл на HBO Уоллэса, трагического персонажа великого сериала «Прослушка», а став старше, обратил на себя внимание в популярном сериале о школьной футбольной команде «Огни вечера пятницы».
По-настоящему раскрылся он после главной роли в победителе «Сандэнса», драме об убийстве невинного чернокожего полицейским «Станция Фрутвейл», автор которой Райан Куглер не смог обойтись без Джордана ни в «Криде: Наследии Рокки», ни в «Черной Пантере».
«Лента.ру»: Как вы попали в «451 градус по Фаренгейту»?
Майкл Б. Джордан: Я все еще снимался в «Черной Пантере». Оставалась буквально неделя съемок, когда позвонил мой агент: «Ты знаешь об этой книге?» Не-а. Пропустил в детстве — в моей школьной программе ее не было! На что я тут же слышу: «Это один из самых важных образцов американской литературы! Ты обязан сыграть в экранизации. Режиссер — Рамин Бахрани, в других ролях — Майкл Шеннон, София Бутелла и так далее. Ты просто обязан!» Я такой: «Воу-воу-воу, полегче». Мне бывает трудно резко переключиться с одного проекта на другой. Тем более что Эрик Килмонгер из «Черной Пантеры» — такой особенный, насыщенный персонаж. Так что когда я сел читать сценарий, то не мог не смотреть на сюжет глазами Эрика: повстанцы-подпольщики в моем воображении были исключительно чернокожими. Честно говоря, сначала меня не особенно заинтересовала перспектива играть представителя власти, которая подавляет простых людей. Особенно учитывая, что творится в обществе: полицейское насилие, убийства невинных и так далее. Да еще и после такого персонажа, как Эрик, одержимого освобождением черных людей. В общем, я не был очень расположен к Гаю Монтэгу.
Что вас переубедило?
Разговор с режиссером Рамином Бахрани. Он сумел объяснить мне свое видение истории, смог убедить меня: «Майк, здесь речь идет не только о твоем этносе. Повстанцы у Брэдбери, те, кто жертвует собой ради книг, музыки, искусства, истории, — это все люди, вне зависимости от цвета кожи». Я поразмыслил немного и согласился с его правотой. Ну и потом я сложил в голове весь тот путь, который проделывает Гай Монтэг. Это интересное и очень показательное, поучительное преображение! Так что я поменял отношение и к герою, и к проекту в целом и вскоре уже хотел быть его частью.
Книгу Брэдбери вы в итоге прочитали?
Я решил сосредоточиться на сценарии. В нем действие перенесено в наше время. Технологии и интернет играют важную роль в том, как наше поколение проводит время, как оно растет, учится, думает. Мы хотели показать, по какой скользкой дорожке прямо сейчас идет человечество, так что придерживались сценария и видения истории Рамином.
Фильм действительно кажется невероятно злободневным. Но сценарий, должно быть, писался еще до того, как Дональд Трамп стал президентом?
Так часто бывает: сценарий действительно был написан до выборов, до Трампа. Но по ощущениям он как будто был закончен буквально вчера. Если бы я прямо сейчас сжег вашу любимую книгу, вы бы зашли в интернет и немедленно скачали ее. Но как насчет цензуры? Современные тираны вполне могут вдруг начать менять, редактировать, переписывать уже существующие книги, фильмы, песни. Вот что действительно страшно — и мы уже вынуждены в том или ином виде иметь с этой проблемой дело: фейк-ньюс, альтернативные факты и так далее. Меня, например, ужасно пугает идея контроля власти над интернетом — и Бахрани, мне кажется, тоже хотел исследовать эту тему.
Очень своевременными кажутся и мысли фильма о распространении информации и о том, как мы взяли на вооружение новые технологии, не особенно разбираясь в последствиях.
Ага! Эту тему в фильме отражает Юкси — ИИ-персональный помощник, очень напоминающий Alexa, Google или Siri. Ко всем ним мы моментально привыкли и совсем не рефлексируем на их счет. Так что Брэдбери в свое время предсказал легкость, с которой человечество сделает этот выбор — выбор ничего самим не выбирать, переложив эту обязанность на кого-то еще. Он показал, что люди не очень-то на самом деле хотят принимать решения, выбирать что-то самим — предпочитают, чтобы даже то, что любить, им говорил кто-то другой. Жуть! Вот почему фильм временами кажется таким страшным. Вот эта ужасная правда — мысль, что вообще-то речь в нем не о будущем, а о нас современных. Мы хотим сберечь всеми силами свое счастье и свой покой. Некоторые люди даже избегают новостей, предчувствуя, как те могут испортить им настроение. Я по-своему понимаю это решение — этот выбор оставаться счастливым. Оставаться в своем пузыре и оберегать его любой ценой. Но готовы ли мы ради этого поплатиться свободой выбора, мысли, идентичности — а затем и личности?
Еще интересно, как фильм показывает интерес медиа к сожжению книг. Очень похоже на то, как современные медиа освещают, например, акты терроризма.
Мы становимся все более бесчувственными, безразличными к насилию и ужасам этого мира. Я уверен, что медиа (по крайней мере, некоторые из них) играют в этом немалую роль. В чем их мотивация? К чему мы готовимся? На что мы научились не обращать внимания? Ох. Все это очень страшно.
Вы успели отдохнуть между съемками «Черной Пантеры» и «451 градуса по Фаренгейту»?
Пара недель перерыва была. Но вообще это непросто. Меня разрывают два противоположных импульса. С одной стороны, я ждал этого момента всю свою карьеру, с 12 лет я мечтал без перерыва работать на качественных проектах с именитыми режиссерами. Сейчас мне 31 год. В этом возрасте ты, по идее, должен работать так много, как можешь, — на что у меня есть и энергия, и силы, и настрой. Но, с другой стороны, надо ценить и отдых — как можно добиваться от себя максимума, если у тебя не было возможности остановиться и перезагрузить батарейки? Вот этому балансу мне еще предстоит научиться. У меня всегда в этом плане было туннельное зрение — как будто я не умею останавливаться вообще. Ухожу с головой во что-то и не даю себе возможности осмотреться. Вот и сейчас я создал вдобавок ко всему свою продакшн-компанию — чтобы претворять в жизнь идеи, которые мне симпатичны, и пользоваться свалившимся на меня вниманием. Когда, как не сейчас?
Не могу обойтись без обязательного вопроса о «Прослушке». Как вы сейчас относитесь к этому эпизоду вашей карьеры и жизни?
«Прослушка» заставила меня влюбиться в актерскую профессию. Роль Уоллэса научила меня ценить ремесло. Это был первый раз, когда я растворился в роли. И меня окружали такие ветераны, как Идрис Эльба, Доминик Уэст, Андре Ройо и Уэнделл Пирс. Я уже не говорю о тех, кто создавал сериал, сценаристах, режиссерах, продюсерах: Дэвид Саймон, Боб Коулзберри, Джордж Пелеканос... Меня воспитали некоторые из самых умных, талантливых и опытных людей в кино и на телевидении — и это они сформировали мой вкус, мои желания и требования в этой индустрии. Так что это благодаря ним планка моих амбиций была с самого начала установлена очень высоко. Я до сих пор черпаю энергию из этого уже довольно давнего опыта. «Прослушка» благословила меня на эту судьбу. Чудо, настоящее чудо.