Многоуважемый шкаф. Скелеты Каннского фестиваля
Автор Наталья Быстрова Сегодня трудно представить, перед чем именно "искусство все еще в большом долгу", как говаривал герой одного старого фильма. Программа 68 Каннского кинофестиваля дает занятные подсказки. Первой стоит назвать тему гомосексуальных связей. Она отрабатывается с упорством вообще и на Каннском фестивале в частности, приобретая широкое гуманистическое звучание. Забудьте времена, когда "за гуманизм и дело мира бесстрашно борется сатира". Теперь в роли борцов выступают героини американского фильма "Кэрол". Это продавщица и покупательница универмага, которые находят друг в друге любовное счастье. А заодно обеспечивают картине самый высокий рейтинг среди участников основного каннского конкурса. На этом оптимистическом фоне страшно пугает развязка другой любовной истории – ее рассказывает французская лента "Маргарита и Жюльен". Несчастным влюбленным отрубают головы. Потому что Маргарита и Жюльен – сестра и брат, а то, что они делают, называется инцестом. Тема, что ни говори, свежая. И интерес к ней понятен. Как уточняют критики, инцест – это "наименее отрефлексированный сюжет в мировом искусстве". Хотелось бы сказать "спасибо, что отрефлексировали и это", но тому уж 35 лет, как появился "Калигула", где братско-сестринская любовь – самое невинное из всего, что творит на экране Тинто Брасс. Табуированных тем, кажется, вовсе не осталось – ну разве что дефекация. Однако и этот последний оплот рухнул на Каннском фестивале. В тайском фильме "Кладбище изобилия" один из персонажей нет-нет да и испражняется "по-большому". Правда, его извиняет то обстоятельство, что делает он это непроизвольно, во сне, так что надежда на стыдливую недосказанность пока теплится. Кстати, "Кладбище изобилия" по-своему уникально с точки зрения ответа на вопрос "что бы еще такое отрефлексировать". Герои этого фильма мучимы сонной болезнью – они спят и не могут проснуться. Есть фильм об убийце, еще один – о наемном убийце и еще один – о самоубийце. Есть про бездетную королеву, которая съела огромное сердце морского чудовища и вдруг забеременела, и про короля, который вырастил в спальне гигантскую блоху. И пусть король с королевой – сказочные, "осадок все же остался". Вообще, "Золотая пальмовая ветвь" не для весельчаков. В прошлом году ее присудили турецкой "Зимней спячке" – с нарастающей от начала к концу депрессивной атмосферой. В позапрошлом поощрили главным призом французскую лесбийскую драму "Жизнь Адель". В 2012-м победителем вышла "Любовь" Михаэля Ханеке, где венцом верности становится эвтаназия. Еще годом ранее драгоценную веточку дали "Древу жизни" Терренса Малика, который снабдил своего киногероя классическим Эдиповым комплексом. Видимо, на сакраментальный вопрос "куда зовут мастера кино" следует ответить: в шкаф. В шкаф для очередной ревизии скелетов. И мизансцена прямо чеховская: "Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование", – говорит режиссер и нежно целует мебель…
