Колыбельные для йети. Пермская журналистка выпускает свой сольный альбом
В Перми Мария Русак работала журналистом и редактором. После почти десятилетнего стажа девушка решила бросить всё, переехать в Санкт-Петербург и посвятить жизнь свободе и чистому творчеству. После нескольких лет «живых» выступлений родился музыкальный проект «Маруся-русак», который в этом году записывает свой первый альбом. Корреспондент «АиФ-Прикамье» побеседовал с легендой «нового городского романса» о том, почему свобода важнее высокооплачиваемой работы и почему современной группе необязательно записывать свои песни. – Как журналистка стала популярной столичной певицей? – Я никогда не чувствовала себя журналистом, хотя неплохо начинала. Я могу работать по специальности, но в какой-то момент перестала видеть смысл в этой профессии. Меня хватило ненадолго. Уже несколько лет я не смотрю телевизор, выбросила его на помойку, не интересуюсь новостями. Вокруг столько информационного шума, чужих мыслей и чувств, что к своим пробиться невероятно сложно. Уже несколько лет я скорее подрабатываю, а не работаю. После работы на радио, я уже попробовала себя и в роли продавца тарелок фрисби, учила московских детей в Болгарии азам радиожурналистики, работала аниматором на корпоративах, была редактором каких-то книг, путешествовала, учила русскому языку испанцев в Барселоне. Сейчас осваиваю профессию массажиста. Александр Еренко, «АиФ-Прикамье»: – К выходу в свет готовится ваш первый альбом... Мария Русак: – «К выходу в свет» – это точно сказано. Он называется «Колыбельные для йети». У меня еще нет опыта материнства, но написание каждой песни похоже на рождение ребёнка. Как будто что-то действительно через меня стремится высвободиться и оказаться здесь, под нашим Солнцем. – О чем ваши песни? – Непростой вопрос. Некоторые мои родственники сказали бы, что песни мои – белиберда какая-то. То блаженный крыжовник пугает цветы садовником и его секаторами, то всех несчастных детей планеты благословляет горилла, чтобы детки стали снова веселы, то вдруг морские котики стараются обогреть замерзающего в степи ямщика. (смеётся) Конечно, эти песни обо мне, в них зашифрованы мои чувства, мысли, опыты, встречи и расставания. Через творчество я могу заглянуть очень глубоко внутрь себя, куда заглядывать трудно или страшно. И сделать это можно через иносказание, метафору, ассоциации. Бывает, я перечитываю тексты и нахожу новые смыслы. Поражаюсь этому каждый раз. – Есть ли у вас музыкальное образование? – В детстве я окончила музыкальную школу, но занималась из-под палки, из послушания, по-настоящему музыка вряд ли была мне интересна. Я хотела гулять с друзьями, а не этюды разучивать. Поэтому базовые знания в музыке у меня есть, конечно, но я так и не научилась достойно играть на пианино или на гитаре. – У вас образ жизнерадостного человека, почему же песни ему не соответствуют? – О да! Из двенадцати песен на альбоме только в одной нет ничего про смерть (смеется). В остальных эта загадочная дама так или иначе присутствует. Это и меня удивляло поначалу. Ведь я действительно привыкла считать себя позитивным человеком. А в песнях – океаны печали. Сейчас я принимаю это, позволяю себе быть разной, чувствовать весь возможный спектр эмоций. Недавно у меня гостила тётушка. Ей было очень грустно от моих песен. Она удивлялась, как я вообще могла такое написать. Часто люди избегают чувств, которые принято в считать «плохими». Может, поэтому так много людей больны алкоголизмом, имеют разного рода зависимости. Подавленная печаль всё равно как-то должна вырваться наружу. К счастью для меня, моя печаль высвобождается через творчество. – Как рождаются на свет ваши песни? Нужно ли особое состояние? – Я всю жизнь искренне считала, что не умею писать песни. Петь-то я еще как-то пела: помню, девчонки в детском лагере рыдали навзрыд под романсы, которые я исполняла под гитару, играя кое-как. Но мои стихи были жутко примитивны и шаблонны. Школьные учителя, которые меня хвалили за сочинения в стихах, должны были меня ругать. Глядишь, я бы поумнела быстрее, а не к 30-ти годам. А этим летом что-то случилось, как будто кто-то повернул ключик и сундучок с сокровищами приоткрылся. Всё лето ко мне приходили песни. Иногда по одному слову в день, иногда по две песни за день. И я «тестировала» свежую песенку на друзьях и только тогда уже окончательно могла понять, это что-то настоящее или нет, хорошая песня или фигня. Но поначалу я совершенно не могла осознать собственное творение и опиралась на мнение окружающих, как на костыль. Слава богу, рядом оказались чуткие друзья, в которых отзывалось то, что я делаю, и тогда я осмелилась подумать, что могу заниматься музыкой, писать песни и выступать на полном серьезе. Так постепенно начала верить в себя, в эти странные тексты и мелодии на двух-трех аккордах. Еще у меня появился косвенный признак того, что песня родилась из сердца, а не из ума. Раньше я не запоминала ни строчки из того, что ваяла, а эти песни запоминались сразу же. И я чувствовала тепло в груди, будто невидимая ниточка соединяет меня с чем-то космическим, глубоким океаном неведомого мне Соляриса. – Есть ли у вас источник вдохновения? – Каждая моя песня (а, значит, и я тоже) – это не что-то автономное. Каждый из нас – как плодородная почва. Почва, земля – это колоссальных масштабов «мясорубка», перемалывающая миллионы форм жизни, умершие и снова возродившиеся. И вот я записывала песни, трансформировала факты своей жизни, чужое творчество, пережитые эмоции, людей, приходивших в жизни и уходивших из нее. Какие-то песни родились благодаря уже давно умершим людям, Джо Кокеру и Дженис Джоплин, например, или Анне Ахматовой, или трагически ушедшей из жизни моей тёти. – Насколько прибыльно сейчас быть музыкантом в России? – Понятия не имею! Пока все свои средства я трачу на музыку. Ради этого можно и на работу выйти. Музыканты, которых я сейчас встречаю, небогаты, но счастливые. – Согласны ли вы с тем, что современному музыканту больше не нужно записывать альбомы? – Если говорить о торговле музыкальным контентом, то – да. Сегодня не обязательно записывать альбомы. Сейчас, когда у каждого в телефоне есть интернет, современный музыкант должен быть максимально «живым», должен как можно чаще выступать на публике, а не увлекаться электронными экспериментами и записями «неживых» песен. Для меня выпуск альбома стал некой опорной точкой. Я просто фиксирую пережитое, чтобы оставить это в памяти и двигаться дальше, вырастая вместе с моими слушателями. – Почему люди всё чаще уходят от прибыльной работы к неприбыльному творчеству? – Человеку в офисе душно. Если говорить о себе, могу сказать, что я просто физически чувствовала, как бесцельно утекает моя жизнь. Не думаю, что только у меня возникало чувство потраченного времени. Современный человек вынужден вариться в чужой повестке: Сирия, скандалы в правительстве, нарушения прав и свобод, протестные акции... Из-за новостей, которых нельзя избежать, порой кажется, что собственной жизни и не осталось. Спасает только творчество, каким бы оно ни было. – Что придает сил человеку, занимающегося творчеством? – «Сила в правде, брат» (смеется)! И эта правда может быть только моя личная. Можно говорить много чужими словами – я сама еще это часто делаю, увы. Но для того, чтобы спичка зажглась, придется чиркнуть по душе, прожить что-то, пропустить через себя живого. Благодаря рожденным песням я начала меньше бояться того, что меня не станет, что мое тело рано или поздно растает, как размытый волной песочный замок. Бесследно уже не исчезну. След уже остался.
