Владимир Тарнопольский: «В России бум современного искусства»

Новый Зал Булеза в Берлине открылся премьерой сочинения Perpetuum Möbius российского композитора Владимира Тарнопольского. Обозреватель «Известий» Сергей Уваров поздравил маэстро с концертом и расспросил об отношении к русской музыке на Западе. — Владимир Григорьевич, как европейская публика восприняла ваше произведение? — Публика реагировала очень горячо, несколько раз вызывали на поклоны исполнителей, ну и композитора, конечно… Здесь вообще очень теплый прием. И высочайший исполнительский уровень. Мою пьесу, написанную на пределе виртуозных возможностей, исполнили просто замечательно. И слушатели это оценили. — Говорят, немецкие меломаны холодноватые и скупые на эмоции. — Я бы не сказал. Они принимают то, что им нравится, очень горячо. На мой взгляд, немецкая и русская публика в чем-то схожи. Правда, если говорить именно о широкой аудитории, в Германии она, конечно, гораздо более подготовлена к современной музыке. Даже если просто посмотреть афиши, в каждом втором концерте обязательно исполняется произведение, написанное в последние десятилетия. В самой программной концепции Зала Булеза предполагается обязательное сочетание в одном концерте классики и современных сочинений. — Вы согласны с тем, что на Западе публика в среднем старше, чем в России? — Пожалуй, да. Но это совершенно не значит, что музыка на Западе теряет слушателя. В Берлине, например, каждый день проходит более десятка концертов, и на всех полным-полно публики. Просто их молодежь очень часто начинает как радикально-левая или, скажем, хипстерская, потом увлекается чем-то еще и в конечном итоге приходит в филармонию. Но у нас в московских залах действительно гораздо больше 20-летних, чем в Германии. В России сейчас вообще настоящий бум современного искусства. — У вас в этом году уже вторая крупная европейская премьера. В январе ваше симфоническое произведение исполнил оркестр Мюнхенской филармонии. Можно ли говорить о возрождении интереса к российской музыке на Западе? — Вы спрашиваете о Западе, а я всё жду, когда интерес к современной русской музыке возродится в России! На Западе всплеск интереса к России пришелся на начало 1990-х годов, сегодня же можно говорить скорее о внимании к конкретным композиторам. Например, сочинения целого ряда молодых российских композиторов регулярно звучат на различных европейских фестивалях. — Политические разногласия между странами не мешают? — В области музыки ситуация менее политизирована, чем в других искусствах. Если композитор создает яркие произведения, то их будут исполнять. — Российские молодые композиторы конкурируют на равных с европейцами? — Абсолютно на равных. Тут нет ни преимуществ, ни наоборот. — Насколько в целом современная российская музыка включена в мировой культурный процесс? — В России сформировался целый ряд очень интересных композиторов среднего и молодого поколения. Они работают в совершенно разных техниках, причем стилевой разброс у нас намного шире, чем в любой европейской стране. В Москве (но, к сожалению, только в Москве!) регулярно исполняются камерные сочинения современных зарубежных композиторов. Здесь, конечно, абсолютный чемпион — консерваторский ансамбль «Студия новой музыки», который на протяжении уже двух десятилетий представляет около 50 программ в каждом сезоне. Тем не менее в целом за исключением российских композиторов, которые интегрированы в европейскую жизнь, мы все-таки представляем собой большой архипелаг, пребывающий в некоем вневременном пространстве. — Что мешает нашим музыкантам идти в ногу со временем? — Наши оркестры, за исключением лишь трех-четырех, руководимых известными всем дирижерами-энтузиастами, никогда не играли даже классиков авангарда середины ХХ века — Булеза, Берио, Ноно, Штокхаузена, что уж говорить о современных сочинениях... Посмотрите отчеты руководителей оркестров: в графе «Современная музыка» в основном фигурирует «легкий жанр» — оперетты, мюзиклы, саундтреки из фильмов... Это откровенная подмена. Если оркестры не играют ныне живущих композиторов, те для них и не пишут. Такого не было, я думаю, со времен Глинки. Большинство наших оркестров живут еще в начале XX века и внушают публике, что репертуар — это некий музей, экспозиция которого уже полностью укомплектована. — Вечный вопрос: кто виноват? — Проблема в том, что само наше общество в целом не настроено на инновационное развитие. Сегодня вместо того, чтобы оказать поддержку поискам молодых композиторов, у нас почему-то их просто-таки насильно выталкивают в маргинальную сферу — оркестры их не играют, труд никак не оплачивается, официальные структуры их просто не замечают. Куда им податься? — В качестве структур, заинтересованных в развитии композиторского творчества, всё чаще выступают музеи и центры современного искусства. — Да, в какой-то момент включение музыкальных проектов в их работу стало просто спасительной соломинкой для молодых авторов. Но при этом нельзя не признать, что эти структуры возникли как центры именно визуальных искусств, и специалистов в области музыки там нет. Поэтому выбор музыкальных программ часто строится на «эффекте визуальности». Не имеющих серьезного слухового опыта посетителей таких центров проще увлечь чем-то внешним. Вместо фундаментального Штокхаузена или непросто воспринимаемого Ноно здесь скорее предпочтут пьесу, в которой композитор, скажем, ломает виолончель или совершает какой-либо иной «социальный жест». — Тогда спрошу: что делать? — Современной музыкой обязательно должны заниматься музыкальные институции — оркестры и фестивали. Они просто обязаны играть музыку нашего времени. И нам необходимо наконец ввести в музыкальное образование сочинения второй половины XX — XXI веков. В Московской консерватории уже лет 15 читаются специально разработанные курсы по современной музыке, но ни в одном другом российском вузе такого нет. Серьезный анализ музыки там заканчивается чаще всего на произведениях начала XX века, а потом идут «галопом по Европам». Но их трудно в этом винить — в регионах просто некому преподавать новую музыку, да и материалов нет. — Может ли Москва помочь в этом деле? — Пожалуйста, мы всем предлагаем поделиться нашим опытом! Мы ежегодно устраиваем специальные всероссийские семинары по современной музыке, к нам приезжают исполнители и педагоги из всех регионов России. Они находятся просто-таки в состоянии «информационного голода», рады любым лекциям, мастер-классам... Однако семинары не имеют никакого формального статуса. Поэтому что-либо планировать заранее практически невозможно. Семинары необходимо включить в обязательную общероссийскую программу повышения квалификации, чтобы со временем подобные курсы читались повсюду. — Ваше произведение в Берлине прозвучало на открытии Зала Пьера Булеза. С момента смерти патриарха послевоенного авангарда прошел год. Сохраняется ли его влияние на молодых композиторов, в частности российских? — Влияние Булеза было очень сильным в конце 1950-х, в 1960-е годы, потом оно сошло на нет. Это естественно в современную эпоху, когда всё так быстро меняется. Следующее поколение французских композиторов сформировалось как раз в противовес его эстетике. Однако Булез до конца жизни оставался одним из влиятельнейших музыкантов нашего времени. Замечательный композитор и крупный дирижер, он был еще и феноменальным «архитектором» всей инфраструктуры современных институтов новой музыки. Поэтому и в этом смысле, дай бог, чтобы его влияние продолжалось и распространялось в том числе на нас.