Хаос и Матильда: режиссер Сергей Дебижев — о революции, блокбастерах и цензуре

Фигура петербуржского режиссера Сергея Дебижева и его работы всегда вызывают споры — не исключение и его последний документальный фильм «Раскаленный хаос» об истоках революции 1917 года. Лента вошла в конкурсную программу 39-го Московского кинофестиваля и была показана в Центре документального кино. Но «мировой премьерой» Дебижев назвал презентацию в Доме культуры в Ессентуках — в городе, где прошло его детство. Там ленту впервые увидели не профессионалы от кино, а обычные зрители. После премьеры Сергей Дебижев рассказал корреспонденту «Это Кавказ», почему зрители в провинции глубже столичных, что такое «документальный блокбастер» и как автор оценивает революционные события сто лет спустя. — В Ессентуках премьера вашего нового фильма прошла при полном зале, но без особого внимания СМИ. Вы довольны показом? — Я не думал, что зрителей будет столько. Провинциальные люди — они гораздо менее в духовном смысле испорчены. Мне значительно интереснее говорить с людьми, которые высказывают неподдельный интерес и делают для себя яркие открытия. У них по-настоящему важные вопросы. Это не столичные вопросы: сколько денег ушло на фильм или почему вы не показываете весь спектр мнений, а гнете свою радикальную линию… Я пытаюсь делать фильмы, которые способны подвигнуть человека к размышлению. Пластичного, мягкого, в хорошем смысле провинциального зрителя как раз проще подвигнуть к рассуждению. Россия сильна своей провинцией. Мы знаем, что все трагедии, все революции совершались как раз в столицах, людьми, думающими, что они все знают. Революция 1917-го в Питере и началась, а Россия к ней никакого отношения не имеет. — Заявлено, что «Раскаленный хаос» сделан в жанре документального блокбастера. Что это за жанр? — Блокбастер — это зрелище, от которого невозможно оторвать глаз, динамичное, яркое и впечатляющее. Вообще-то наш стиль — «потеря пульса», наш жанр — «кинокартина», и сделана она в настолько быстром темпе, что её смело можно обозвать блокбастером. Я вообще стараюсь каждый раз изобретать какой-нибудь новый жанр, потому что в определенном, уже сложившемся мне работать скучно. — Вы получили от зрителей ту реакцию, которую ожидали? — Я всегда ожидаю и сталкиваюсь с одним и тем же, особенно если делаю острый, полемический фильм. У зрителя возникают абсолютно полярные реакции: от полного приятия и восторга до негодования и хулы. О реакции всей страны говорить пока рано, фильм только что закончен. Официальной премьеры пока не было. Он был показан лишь на Международном Московском кинофестивале. Но статьи, последовавшие после пресс-конференции, полярно противоположны, что меня очень радует. — Было тяжело снимать фильм на такую тему? — Эта тема волнует меня уже много лет. Да, это был серьезный, большой и интересный труд: поиски редкой хроники, работа в архивах, встречи с потомками свидетелей тех событий, с религиозными философами, историками, специалистами… Целый год работа продолжалась непрерывно. Это на самом деле очень мало, но мы хотели успеть сделать картину именно в этом году, да ещё и к Московскому фестивалю. Это единственный фестиваль класса «А» в нашей стране, и участие в конкурсе — уже победа. Отбор очень жесткий. В прошлом году я был в жюри и знаю, насколько сильные там картины со всего мира. — Что вы сами для себя поняли, когда делали «Раскаленный хаос», к какому главному выводу пришли? — Мое мнение целиком выражено в фильме, он абсолютно авторский. В нем нет такого, знаете, «и вашим и нашим». Это совершенно определенный взгляд на трагедию, произошедшую с нашей страной в 1917 году. И не только с нашей страной, но и со всем миром. Многие не понимают, что революция в России имела далеко идущие последствия. Она исказила картину мира, и европейская цивилизация пострадала нисколько не меньше, чем наша. Принцип «цветных» революций, опробованный на России, работает по сей день. Не говоря уже о том, что квазикультура и искусство, которые вышли из этих инфернальных событий — из демонического действа под названием «Октябрьская революция», — имели последствия и для всего остального мира. Так что, к примеру, «Черный квадрат» Малевича нельзя недооценивать. Он, как вакуум, как черная дыра, засосал в себя всю мировую культуру… — У вас был «личный интерес» к исследованию этой темы? Из какой вы семьи? — Я из достаточно родовитой семьи, моя бабушка была графиней, жила во Владикавказе, его, кстати, называют Кавказским Петербургом. Отец, напротив, из очень простой семьи, деревенской, хотя и зажиточной. Это яркий пример того, как все перепуталось в нашей стране… Все мы в каком-то смысле деклассированы. Чистоту пытались сохранить те, кто был вынужден покинуть Родину, но и их судьба не менее трагична. Конечно, русская эмиграция долго хранила обиду, ждала, когда перед ней извинятся, и она привезет обратно в чемоданах ту Россию. Однако в том, что произошло, есть и их вина. Понятно, что восстановить Россию в том виде, в каком она существовала, я имею в виду сословное общество, невозможно, но вернуть историческую память, традицию, стиль и образ жизни, когда человек находится в лоне мощного государства и сильной религии, возможно и даже необходимо. — К вопросу про мощное государство и сильную религию. Как вы относитесь к скандалу вокруг фильма «Матильда»? — К сожалению, скандал в последние годы стал стилем общественной жизни. Все на нервах. В телевизоре только и делают, что орут, в соцсетях скандалят, матерятся… Такое впечатление, что все только и ждут повода. А кто ищет, тот и находит. Фильм «Матильда» тоже является поводом. В чем суть? Наша страна все ещё не справилась с собственной идентификацией, и монархически настроенная часть общества вполне справедливо возмущена «искажением исторической правды», допущенным в картине. Не говоря уже о том, что искажается образ последнего православного императора, причисленного к лику святых. Конечно, это вещи недопустимые. Однако истерика вокруг этой темы крайне неприятна. — Как бы вы отреагировали, если бы кто-то из депутатов или чиновников потребовал запретить показ вашего фильма, на который уже получено прокатное удостоверение? — Все, что я делаю, я делаю в интересах своей страны. А прокатные удостоверения, депутаты, чиновники — это все формализм… Но ваш вопрос, конечно, о цензуре. Да, если хотите, я за цензуру. Однако она должна быть разумной и гармоничной. В кинематографе такой опыт был, я имею в виду знаменитый «Кодекс Голливуда» составленный в 30-е годы, кстати говоря, нашими соотечественниками. В нем было прописано все до тонкостей, что можно, а что нельзя показывать живому, ранимому зрителю. К сожалению, мир с тех пор сильно изменился. Теперь почему-то считается, что чем изощреннее убийства, чем порнографичнее любовь, чем откровеннее глумление, тем выше зрительский рейтинг. Это путь в тупик, а выход из него только в гармонии государства и церкви… — Где можно посмотреть ваш фильм? — В Пятигорске 21 августа будет большой показ в кинотеатре «Другар». Официальный премьерный показ состоится в Петербурге, Москве, других крупных городах, но дату назвать пока не могу. Если найдутся отважные люди, готовые пустить картину в прокат по стране, буду только рад. В интернете, конечно, выложу, но уже после проката и показа на телеканалах. — Вы, как человек, знающий Кавказ, хотели бы снять документальный фильм об этом регионе? — История Кавказа неотделима от истории нашей страны, и она невероятно интересная и значимая. Но все зависит не только от желания режиссера, но и от мотивации тех, кто может предложить такой проект. Пока предложений нет, и, кстати, непонятно почему. — Но все-таки, навскидку, о чем можно было бы снять здесь фильм? — Это может быть явно недооценённая фигура Лермонтова. Или вообще вся история присоединения Кавказа. Это может быть история любого из городов Кавказских Минеральных Вод. Можно было бы сделать картину о том, как в летние месяцы сюда на воды переезжал весь свет и здесь продолжала твориться история. — Вы сами часто приезжаете в Ессентуки? — Каждый год. У меня здесь много родственников. Я привожу сына на историческую родину, и он пропитывается этим духом. Я считаю важным не отрываться от своих корней. А сыну уже 12 лет, и я всерьез стараюсь заниматься его воспитанием. Рано или поздно нам придется передать молодому поколению управление этим миром. И они его получат в том виде, в каком мы его отдадим.