Режиссер Оксана Карас снимает фильмы о молодежи и, кажется, точно понимает, как выглядит процесс формирования личности. За то время, что готовился этот материал, его героиня — обладатель Гран-при «Кинотавра» за картину «Хороший мальчик», режиссер Оксана Карас — успела представить столичной публике свой новый фильм «Выше неба», родить ребенка и поучаствовать в монтаже другого своего фильма, который называется «Доктор Лиза». — Оксана, ваш супруг — известный кинооператор Сергей Мачильский. Как часто между вами происходят творческие конфликты? — Мачильского (оператор «Убойной силы», «Небесного суда», «Контрибуции» и др. — прим. «ВМ») сложно назвать «домашним» оператором. Если ему не нравится материал, он за него никогда не возьмется, кто бы ни был заявлен режиссером. А конфликты... у нас чаще по любви. Бывает, покричим друг на друга, но в основном мы совпадаем в понимании того, как снимать. Я бесконечно уважаю его как художника, выдающегося оператора и профессионала, он тоже не давит авторитетом, а слушает и слышит, чего хочу я. Для съемочной площадки это даже важнее, чем для жизни — легкость и взаимопонимание. На съемках у нас все строится на шутках и подначках. Мне нравится подшучивать над Сергеем Александровичем, а он, человек с отличным чувством юмора, позволяет мне это делать. Так что все споры компенсируются троллингом и ироничным отношением друг к другу. — А бытовые конфликты? — Мы же живые люди, и оба — темпераментные, так что и отношения у нас в этом смысле итальянские. Любой тандем, творческий ли, семейный, — живой организм, и хорошо, когда он держится на любви. Мое идеалистическое представление о том, какой должна быть семья, заложено в нашем новом фильме «Выше неба», он в том числе и об этом. — Вашей старшей дочери девять лет, младшему — полтора, вот и третий появился. Вы бы хотели, чтобы дети пошли в вашу, очень сложную профессию? Не будет ли тут конфликта интересов? — Мне кажется, мы не оставили им шансов выбрать что-то другое. Они только и видят вокруг себя режиссеров, продюсеров, операторов, художников-постановщиков, артистов, которые составляют все наше окружение. С другой стороны, мир быстро меняется — появляется так много новых профессий, что никто не знает, чем они увлекутся через 10–15 лет. Я думаю, что детей надо поддерживать в их стремлении чего-то достичь. И об этом тоже говорится в фильме «Выше неба». О том, насколько родители имеют право распоряжаться судьбами детей и насколько они властны в своих манипуляциях. О том, насколько дети свободны в свои 18–20 лет, когда уже обладают всеми правами гражданскими, но психологически и финансово остаются еще очень зависимы от родителей. — В фильмах «Хороший мальчик», «У ангела ангина», «Выше неба» главные персонажи — люди, которым нет еще и двадцати. Почему вам так интересен этот возраст? — А это как раз тот возраст, когда происходит травматический и трогательный процесс «выкукливания» новой личности, когда человек лишается детской кожи и обретает нового взрослого внутри себя. Вот для родителей этот процесс, как правило, проходит очень болезненно. Взрослые не готовы так сразу принять, что их дети, которые живут с ними под одной крышей, вдруг обретают самостоятельный голос, низвергают все авторитеты и даже спят с кем-то. Кроме того, молодость не просто столкновение героя с самим собой, но и с его будущим. Это попытка избежать своей тени, не стать «такими, как они». В каждом своем фильме я давала героям шанс этого избежать, шанс стать лучше, чем родители. Но далеко не факт, что герои этим воспользуются. — Ваше кино очень психологичное, лишенное новомодных компьютерных забав. Как считаете, хорошо ли, что в нашу жизнь, и в кино в частности, пришло такое количество компьютерных технологий? Ведь сегодня каждый может объявить себя режиссером, снять нечто на айфон и выложить все это в интернет. Не девальвируется ли профессия? — Я очень рада приходу новых технологий и тому, что каждый может себя попробовать в режиссуре, снять свою историю хоть на телефон и выложить ее в интернет-пространстве. Раньше путь к зрителю был намного длиннее. Он требовал получения высшего образования, надо было попасть в какое-то творческое объединение, сделать так, чтобы тебе доверили бюджет. Сейчас моя дочка-второклассница выкладывает в социальные сети ролики, которые сама снимает и монтирует за полдня. Это уже какой-то новый киноязык тех, кто родился в XXI веке и, надо признаться, совершенно нам пока не понятный. Хотя тот же Содерберг снимает полнометражное кино на айфон и не считает это зазорным. Интернет предоставляет другие способы распространения информации. И мы уже не можем отмахнуться от этого. Но многое, вы правы, теряется за этой технологической легкостью. Более всего меня смущает то, что уходит преемственность в профессии, глубина, напрямую связанная с насмотренностью. Хорошо, когда режиссер встроен в общий киноконтекст, когда его картины имеют «кинокорни». Мы ведь выросли из советского кино, западного, европейского. Хотя, возможно, это все мое брюзжание, и главное, чтобы на экране появлялось внятное и интересное кино. — А вы сегодня много видите талантливых высказываний молодых режиссеров? — Я вижу много талантливых ребят вокруг и верю в их путь. Вот, например, огромное удовольствие получила от последнего фильма Кантемира Балагова «Дылда». Это мощнейшее художественное и антивоенное высказывание, снятое без единого кадра войны. И очень хочу посмотреть фильм «Бык» Акопова, который получил Гран-при на «Кинотавре». — Сейчас много развилось летних киношкол, где школьникам предлагается за две недели сделать свой минифильм... — Это хороший вариант летнего времяпровождения. Ничему плохому там точно не научат, и, возможно, даже научат чему-то хорошему. Меня часто приглашали выступать с лекциями в подобные киношколы, и могу сказать, что это — продолжение традиций детского пионерского лагеря, каких-то полезных курсов. — Вы сейчас закончили съемки и монтируете новый фильм «Доктор Лиза» об одном дне из жизни Елизаветы Глинки, погибшей при крушении Ту-154 в 2016-м... Почему от героев вымышленных вы перешли к реальным современникам? Или вы были с ней лично знакомы? — Нет, мы не были знакомы. С идеей фильма ко мне обратился Александр Владимирович Бондарев — продюсер киностудии «КИТ». Он был другом Елизаветы Петровны, волонтером в фонде, где она работала на протяжении 10 лет. И когда доктор Лиза погибла, у него возник замысел фильма. Он показал мне сценарий Алексея Илюшкина, который за год мы серьезно переделали с Аленой Санько. Потом к нам подключилась еще и Наташа Кудряшова. Так что у сценария четыре автора. За две–три недели до начала съемок мы получили согласие от Чулпан Хаматовой, которую единственную изначально видели в главной роли. Съемки проходили в Москве, в центре города, где располагался ее фонд. Снимали в районе Павелецкого вокзала, где доктор Лиза каждую среду кормила своих бездомных пациентов, в квартире, где жила. — Вы ощущаете, что это миссия — рассказать про такого человека? — «Миссия» — громкое слово, но то, что не каждый день режиссеру выпадает шанс рассказать о таком герое — это факт. — Вы снимали документальное кино в Москве? — Я снимала его по всему миру, когда работала на НТВСпорт: про финского бегуна Пааво Нурми, про чехословацкую гимнастку Веру Чеславску и Эмиля Затопека, про многих спортсменов с мировым именем. Но к документальному и к художественно-игровому кино подходы совершенно разные. В игровом фильме художественная правда часто важнее правды жизни. Вот и наш сценарий на 80 процентов основан на реальных событиях, но мы все равно должны их художественно осмыслить. Именно в этом самая большая сложность — в переводе на киноязык реальных историй. Притом что проблем с информацией у нас не было — после смерти Лизы остались видео зарисовки, письма, воспоминания ее друзей, волонтеров фонда. Глеб Глебович Глинка, ее муж, сам предложил снимать в их квартире, хотя мы его об этом и не смели просить. И вот теперь все это должно сложиться в цельное художественное произведение... Читайте также: Актер Никита Панфилов: Мне не хватило 300 рублей, поэтому я теперь не водитель автобуса
