«Тридцать»: чем вызвано экзистенциальное отчаяние молодых
Овюнч (Овюнч Гювенисик) просыпается в своей берлинской квартире и долго курит. Ночью он планирует отмечать свое тридцатилетие с друзьями, а днем собирается что-то написать. Но, как это часто бывает у творческих людей, прокрастинация берет верх, сила воли отказывает, и вот Овюнч уже сидит с друзьями в кафе. Его приятель Паскаль (Паскаль Удю) находится в процессе расставания с девушкой, актрисой Рахой (Раха Эмами Кансари), поэтому вынужден съехать от нее. С каких зарубежных новинок кино стоит начать год По дороге от Рахи он встречает старого знакомого из Франции. Сначала тот на него набрасывается (давай я позвоню маме, она будет так рада тебя услышать!), но потом энтузиазм словно перекидывается на Паскаля, и его предложение немедленно отправиться тусоваться пугает товарища. Раха готовится дома к вечеринке вместе с подругой Карой (Кара Шредер), видимо, одной из немногих немок в этой по-берлински мультикультурной компании. Они разговаривают о чем-то, но словно друг друга не слышат — очень в духе Чехова. Ночью начинается странствие героев (среди них еще несколько человек) по улицам, клубам и барам богемного района Нойкёльн. Постановщица картины Симона Костова родом из Болгарии, но закончила знаменитую берлинскую киношколу DFFB. Свой полнометражный дебют «Тридцать», показанный на фестивалях в Роттердаме и Берлине, она сняла за очень небольшие деньги за несколько дней. В главных ролях — друзья Костовой, изображающие своих тезок. «Тридцать» — маленькое кино, разумеется, не способное конкурировать в прокате с теми праздничными фильмами, которые рекламируют из каждого утюга. Поэтому о картине особенно хочется рассказать — тем более что в ней могут найти спасение те, чей Новый год не удался, принеся вместо волшебства боль и разочарование. «Тридцать» ведь тоже посвящен людям, в разгар праздника переживающим пик экзистенциального отчаяния. «Союз спасения»: зачем россиянам показали новый образ декабристов Картина Симоны Костовой — в первую очередь об ужасном, разрушающем изнутри одиночестве, которое испытывает каждый из тридцатилетних, потерявшихся в жизни героев. Хотя саундтреком одиссеи персонажей служит, в основном, техно и джаз, сам фильм подобен скорее блюзу (ведь «блюз — это когда хорошему человеку плохо»). Впрочем, положительные вроде бы герои то и дело ведут себя как бесчувственные идиоты: погруженность в собственные переживания и кризисы настолько сильна, что проявить эмпатию почти невозможно (удается это лишь одной героине). Трагичность ситуации в том, что каждый, подсознательно все же догадываясь о боли другого, ожидает от него поддержки и понимания. Этакой солидарности одного несчастливого по отношению к другому. Несбывшиеся ожидания, как и в жизни, — основной источник страданий. Так, Овюнч открывает большую подарочную коробку, в которой много маленьких, и в конечном итоге оказывается, что внутри ничего нет. К одному из персонажей в клубе подходит красивая девушка и шепчет на ухо: «Говорят, человечество погибнет от рака. Но я думаю, что от одиночества». Еще одно нарушение ожиданий — в том числе зрительских. Все нюансы человеческой души в лучших фильмах 2019 года по версии «Профиля» Симона Костова запечатлевает эмоции героев с такой внимательностью, тактичностью и сочувствием, что «Тридцать» хочется сравнить с работами великих — Антониони, Годара, Трюффо. Костова, как и они, видит в лицах не всегда очевидную на первый взгляд красоту, глубину. «Тридцать» при всей своей динамичности порой напоминает ряд застывших картин. Каждый персонаж ленты, как и каждый из нас, раздираемых собственным несчастьем, подобен произведению искусства, равновелик ему. Постановщице также удается филигранно показать одиночество в толпе чисто кинематографическими средствами, намекнуть о чувствах героев, не прибегая к словам. В одном из первых эпизодов фильма Раха произносит монолог: «В последнее время я часто не понимаю, зачем живу. Спрашиваю себя: зачем вставать? В этом нет никакой необходимости, и никому нет дела, встану я сегодня или нет. А потом я полежу немножко, и меня вдруг охватывает чувство надежды. Кажется, что все будет хорошо». «Тридцать» начинается со сцены одинокого пробуждения, заканчивается — освобождающим смехом за завтраком среди друзей. Это еще не финал мучений, а самое начало пути, намек на надежду. «Придет время, и все узнают зачем, для чего все эти страдания. А пока надо жить. Сейчас осень, скоро придет зима. Скоро снег все заметет» — почти дословно цитирует Чехова одна из героинь. Для этого, правда, нужно, чтобы снег не растаял.
