Ирина Горбачёва рассказала Аглае Тарасовой, как получить "Оскар"

Актриса Аглая Тарасова, звезда фильмов «Лед» и «Лед-2», рассказала на днях о новой работе в артхаусном американском фильме, куда ее пригласили по совету Алексея Серебрякова (они станут партнерами в этом проекте). Таким способом Аглая надеется попасть в поле зрения крупных продюсеров, режиссеров, чтобы в самое ближайшее время претендовать на «Оскар». Амбициозная дочь Ксении Раппопорт явно грезит об американской кинонаграде. «После этого (победы корейского фильма «Паразиты». — Авт.) я еще больше убедилась, что и мы так сможем, я в это верю, ибо иначе зачем мне тогда играть», — заявила актриса на премьере «Льда-2». Верным ли путем движется Аглая Тарасова к цели, которой хочет достичь не она одна, а любой артист? Чего не хватает российскому кино, чтобы наши актеры претендовали на «Оскар», участвуя не в иностранных лентах, а с отечественными фильмами? Об этом Sobesednik.ru поговорил с Ириной Горбачевой, звездой «Аритмии» — картины, удостоенной пусть не «Оскара», но звания лучшей российской мелодрамы XXI века. — Вообще-то это дело исключительно твоего упорного старания и максимальных усилий, — считает Ирина Горбачева. — Но при этом ты понимаешь, что ты никогда, скорее всего, не получишь «Оскар», даже если ты невероятно талантливый артист. Это же не только русские артисты не получают «Оскары», но и итальянские, и французские, и немецкие, и испанские не менее талантливые актёры — перечислять можно долго. Весь мир, в общем. Если люди готовы на это положить огромную часть своей жизни, то, конечно, нужно себя пробовать, как это делают актеры в Америке. Русские актеры тоже приезжают в Голливуд, ходят на кастинги, пробиваются, знакомятся. Словом, делают все то же, что и в России. Актёр, чтобы добиться успеха и славы, проходит громадный путь, начиная от института, театра, от первых съёмок в неудачных сериалах, и на это уходит от пяти до двадцати пяти лет жизни. И это внутри своей собственной страны! Так чего мы хотим от чужой? «Вот мы приехали — берите нас скорее»? Мы им там нужны? — А мы вообще никому нигде не нужны. — Тогда встречный вопрос: а нам они нужны? Мы разве берём артистов из Америки? Разве приглашаем? — Да хоть заприглашайся — мы голливудскому актеру ничего предложить не можем. — Вот в том и штука. Мы им предложить ничего не можем, но сами хотим, чтобы нас туда звали. Есть куча неизвестных талантливых артистов в Америке, правильно? Которых русские режиссеры не зовут в России сниматься. Так почему мы думаем, что наших талантливых неизвестных артистов — и даже известных — будут звать? — Так не будут, разумеется. Но что делать нашему актеру, чтобы звали и чтобы был шанс получить «Оскар»? — Я не знаю, что делать. «Знал бы прикуп...» Работать, конечно. И учитывать, что Голливуд — это столкновение множества разных бизнес-интересов и доля удачи. — Так, может, рациональнее поступать, как Аглая Тарасова? Она, заработав хорошую узнаваемость с фильмом «Лёд», как-то попала в западный артхаусный фильм. А дальше... чем черт не шутит? — Да многие снимаются в западном артхаусе. Мама Аглаи Ксения Раппопорт, например, много снимается в таких зарубежных фильмах. А она актриса, в высшей степени достойная «Оскара». И что? Мне кажется, надо внутри своей страны создавать максимум качества, чтобы мы сами гордились своим кинематографом. — Да-да. Я вчера посмотрела одну нашу свежую патриотическую картину — с таким кино надо сидеть в своём чулане и не высовываться. Среди себя мы можем себе раздавать свои премии сколько угодно, конечно... — Но послушайте. В западном кинематографе огромная конкуренция. Настолько же огромная, насколько у нас ее практически нет. Интересное кино и шедевры рождаются только там, где есть конкуренция. Потому что люди из кожи вон лезут, чтобы придумать что-то суперское. — А почему у нас нет конкуренции? Очень даже есть. Только на этапе получения инвестиций в проект. А дальше — хоть трава не расти. — Да по многим причинам у нас нет конкуренции. Если вы считаете, что у нас в массе своей плохое кино, то это — к вопросу о том, что хотят зрители. На Западе люди вкладываются в интересные истории, считая наибольшей ценностью оригинальность. Но и у нас на самом деле сейчас интересные сериалы начинают появляться, и все это идет в сторону интернет-платформ. Там люди могут гораздо больше себе позволить. Мы в «Аритмии» тоже сталкивались с цензурой. Мы много чего вырезали. Например, ты понимаешь, где врач «скорой» сказал бы матом, а он вынужден говорить как скромная барышня. Но опять же, «Аритмия» не задумывалась как коммерческое кино. Она была больше рассчитана на фестивали, и ее успех — это удача и тот фактор, что продюсеры дали свободу сценаристам. Ну а в основном то, что у нас на экранах, рассчитано на коммерцию, на массового потребителя, которому не нужен артхаус, не нужна драма и психология. — Ну так что желать актеру, который все это понимает, но все равно хочет «Оскар»? — Сниматься у молодых или немолодых режиссеров, но в каких-то некоммерческих историях, которые будут ездить по фестивалям. Через эти фестивали тебя могут увидеть, заинтересоваться тобой как артистом или режиссёром. Тот есть, в принципе, это тот самый верный, честный и рациональный ход. Это то, что я вижу и что работает. А без этого... ну даже если ты коммерчески успешный у нас артист — ну окей, ты все равно на Западе попадёшь максимум только на роль какого-то русского шпиона или олигарха. И таких у нас много.