Нет оружия сильнее, чем деревянная шпага
Как хотите, но трудно поверить в случайные совпадения в хрониках Харона. 1 сентября, в первый день нового учебного года, в День знаний ушли из жизни педагог-новатор, писатель Владислав Крапивин и актриса Ирина Печерникова, сыгравшая учительницу английского языка Наталью Сергеевну в фильме «Доживём до понедельника» – лучшем советском фильме о школе. Совершенно взрослое кино (сегодня ему присвоили бы категорию 16+) смотрели двенадцатилетние; детские, казалось бы, повести и рассказы Крапивина читали папы-мамы тогдашних школьников. Семья и школа в ту пору – общее пространство. Общие интересы. Общая нацеленность в завтрашний день. Советский народ строит будущее для всего человечества – и педагогике отводят роль техники безопасности. Новые поколения следует заранее научить, что можно и чего нельзя делать на стройплощадке. Коллективизм задаёт направление и стиль. Интеллигенция повторяет мантру Хемингуэя: «Человек один не может ни черта». Пролетариат заучивает аксиому Маяковского: «Единица – вздор, единица – ноль». И тут вдруг выходит фильм «Доживём до понедельника», где симпатии авторов отданы героине Печерниковой – молодой, стильной, которая не спешит слиться с коллективным подсознанием учительской. Несколькими годами раньше созданный Крапивиным детский разновозрастный отряд «Каравелла» получает статус отдельной пионерской дружины, по сути, становится автономным. Для организации жёстко централизованной, иерархичной – прецедент просто невероятный. Реакция власти и в том, и в другом случае предсказуема, результаты – половинчатые. «Каравеллу» несколько раз пытаются закрыть, но, в конце концов оставляют в покое. Фильм собираются положить на полку, а в итоге он попадает в программу VI Московского международного кинофестиваля, опередив звёздную сагу Кубрика «2001: космическая одиссея» и мюзикл «Оливер!» Кэрола Рида. Визионерское путешествие и виртуозно снятое шоу уступают критическому реализму, жёсткой правде характеров и обстоятельств. «Доживём до понедельника» – фильм о кризисе советской педагогии. Педагоги-романтики среднего возраста осознают безнадёжность своих усилий воспитать гармонически развитого человека, новое поколение – «англичанка» Печерниковой – больше озабочено личной неустроенностью. Ученики произносят правильные слова из учебника, чтобы получить положительную оценку и, похоже, собираются и дальше жить по той же схеме. Заметьте: на календаре 1968 год. «Пражская весна» уже сменилась «русскими заморозками». Впереди – состояние дремотное, миражи пятилеток и успокоенность. Пройдёт двадцать лет – и геополитическая победа СССР обернётся идеологическим поражением. Те самые ученики, которым на уроках истории учитель Мельников рассказывал о гражданском подвиге лейтенанта Шмидта, потеряют уверенность в будущем, озлобятся и начнут бегать на антикоммунистические митинги. Героиня Печерниковой, Наталья Сергеевна, безответно влюбленная в историка, неожиданно для всех выйдет замуж и уедет с супругом на ПМЖ в Израиль. А сам Мельников, ежели доживёт до рокового девяносто третьего, пойдёт защищать Верховный совет и будет убит пулей, прилетевшей неизвестно с чьей стороны. Это один сценарий, вымышленный. А вот и другой. Реальный. Кризис педагогики, кризис идеи пытался преодолеть и Владислав Крапивин, до последних своих дней сохранявший сам героический дух начала шестидесятых. Крапивин – это безнадёжный романтик, сверстники которого, один за другим, становятся угрюмыми циниками. Это педагогика сотрудничества – равноправие воспитателей и воспитуемых, утопия для одних и реальность для других, пусть даже на короткое время. Это вера, что нет оружия сильнее, чем деревянная шпага. Прощаясь, он шпагу, как надо, Братишке сделать помог. Испанское слово «эспада» По-нашему значит «клинок». Крапивинские «мальчики со шпагой» – образ близкий и вместе с тем зыбкий, полуявь – полусон, герои негероического времени. Достоинство и мужественность – аутсайдеры в эпоху тотального маркетинга, плохие советчики в царстве продаж и бонусов. Вероятно, последние годы Крапивин уже не понимал мутировавшего языка. Он уезжал из Екатеринбурга, ставшего «уральским Лас-Вегасом», и возвращался, убедившись, что это помутнение проникло повсюду. Все его книги, весь его опыт – багаж человека, воспитанного классической литературой и патриархальной семьёй, противоречили новым стандартам глобального мира. Для чего автор книг для детей и о детях и актриса, главной ролью которой стала роль учительницы, оставили этот мир в один день? В чём тут промысел? Не в том ли, что у Бога мёртвых нет – и жизнь прочитанных в детстве книг, увиденных когда-то фильмов продолжается для новых поколений. А может, это знак, что «школьный вопрос» в России по-прежнему не закрыт и кризис педагогики – не менее серьёзная угроза, чем экономический спад или коронавирус.
