Владислав Лисовец — эксперт моды. Долгие годы он давал уроки стиля в различных телешоу. Но сейчас его больше не увидеть на ТВ. Он сосредоточился на себе и своих бизнес-проектах. Почему известный эксперт больше не сотрудничает с телевидением? Сколько потерял его бизнес во время карантина? Почему мальчик из Баку, сын потомственных железнодорожников, стал парикмахером? На эти и другие вопросы Владислав Лисовец ответил в эксклюзивном интервью NEWS.ru.
Коронавирус: сколько потерял Лисовец?
— Коронавирус резко изменил нашу жизнь в 2020 году. Как для вас прошёл тотальный локдаун?
— Это, наверное, будет звучать странно для многих людей, но я реально благодарен карантину. Это был хоть и короткий, но первый за 25 лет отрезок времени, когда я смог остаться сам с собой и уделить время себе, чтобы понять, чего хочу, пересмотреть своё отношение к себе, бизнесу, людям и к своему городу. Наверное, именно этот период сделал меня более цельным. До этого времени я постоянно спешил. Конечно, карантин — это не самое лучшее время для бизнеса, но я считаю, что все потерянные деньги я заплатил за свой личностный рост.
— Эксперт по этикету Татьяна Полякова сказала мне в интервью, что коронавирус диктует нам азиатские правила поведения и общения. Россия изменится после пандемии?
— Скорее всего, мы очень быстро забудем об этом времени, но коронавирус вскрыл все слабые места у личностей. В целом мы стали осторожны, а у некоторых даже появилась брезгливость. Конечно, можно по-разному сказать человеку и дать понять, что нужно соблюдать ту самую социальную дистанцию. Кто-то это делает жёстко, с пренебрежением, а кто-то — очень интеллигентно. Я же продолжаю обниматься со всеми, но теперь в маске, и на улице не отказываю в фотографии со мной, стараюсь приобнять даже незнакомого человека.
— А действия властей одобряете? Ведь это стало большим ударом и по вашему бизнесу тоже.
— Сейчас наше правительство максимально старается сделать всё, чтобы не закрыть нас второй раз. Уже вводят QR-коды, работу по неделям, чтобы не сталкивать сотрудников. Мне приятно, что наше правительство наконец думает о том, чтобы не посадить нас по домам, ведь одного раза нам всем хватило.
Сейчас болеет большое количество моих знакомых, и я понимаю, что эта волна может быть гораздо хуже первой. Правительство максимально тянет время, чтобы нас не закрывать, хотя всё равно, конечно, найдутся те, кто будет и за это осуждать кабмин. У нас так было всегда — мы любим осуждать и не научились поддерживать.
Я сам не то чтобы поддерживаю все эти нововведения, но я понимаю, для чего это делается. Нам дают возможность ещё поработать и пообщаться, но уже осторожно. А тут уже вопрос к нашему самосознанию!
— А сколько потерял ваш бизнес за время карантина?
— Я думаю, что около 5-7 млн рублей. Несмотря на то, что бизнес стоял, я поддерживал своих сотрудников и выплачивал зарплаты. Для меня это было очень важно — поддержать в такой момент своих людей.
Это приблизительная сумма, потому что в этот период я не мог заработать ни на проектах, ни на съёмках, ни салонным бизнесом, ни своим кафе, ни даже в Instagram.
— Родился ли новый проект за весну?
— Мне кажется, в этот период родился новый Лисовец, и это мой самый главный проект — Владислав Лисовец, который после карантина стал многим интересен. Наверное, родилась какая-то энергия и вырвалась из меня — та, которая стала как-то помогать людям. Ведь по большому счету я ничего особенного не делаю, я стал бесполезен для российских женщин — давно не веду программу-«переодевалку», масштабных лекций, они проходят, но для маленького количества людей. И как же это приятно, когда ты просто наряжаешься, периодически делаешь фото, выкладываешь в Instagram, пишешь под фото всякую ерунду, как мне кажется: смешную, ироничную, циничную, иногда даже злую — это находит отклик у людей и мне пишут: «Спасибо за свободу, спасибо, вы очень вдохновляете».
— А как вы относитесь к деньгам?
— В тот же карантин я понял, что деньги — это хорошо и их всегда можно заработать, а вот жадность может привести к тому, что ты потеряешь благородство в одну секунду и у тебя практически не будет шансов его вернуть. Нет, вы только не подумайте, я очень люблю деньги, и даже скрывать это не буду, они очень помогают мне жить по своим меркам — красиво, но я всё равно к ним как-то очень спокойно отношусь, без фанатизма. Любовь к деньгам — да, но не на первом месте.
Детство у меня было бедным, и сейчас я забыл, какого это жить без денег. Сейчас я живу в комфорте, у меня красивая квартира, прекрасное окружение, мама по соседству — в такие моменты начинаешь терять связь с миром, в котором есть бедность, холод и голод. На карантине я не особо переживал за финансовые потоки, потому что знаю себя — я в любом случае выкручусь. Да и первая моя профессия — парикмахер — всегда пригодится.
Бедное детство в Баку и выбор профессии
— А почему вы решили стать парикмахером? Вы воспитывались в семье потомственных железнодорожников.
— Я думаю, здесь родители как раз и сыграли большую роль. Да, они железнодорожники. Но тогда, в СССР, у них особо выбора не было, это сейчас мы живем в такое время, когда можно стать кем угодно и заниматься чем хочешь. Даже просто быть блогером. А раньше? В 1960-е у них вариантов было мало — ремесленные профессии, те, что могли прокормить.
Да и предки моих родителей тоже были железнодорожниками, поэтому выбор моей мамы и папы вполне очевиден, они выросли на железной дороге. И я до сих пор помню запах мазута.
В наше время мой папа мог бы стать прекрасным актёром, комиком или блогером, он прекрасно шутил и над собой в том числе.
Но по сути и по образу жизни мои родители, не побоюсь этого слова, не были прямо уж совсем крестьянами. Они всегда прекрасно выглядели, следили за собой, имели очень несоветскую внешность, и это не просто слова любящего сына, это могут подтвердить все те, кто их знает. Всегда красиво накрывали на стол, мама шила красивые платья, делала себе изысканные причёски, как-то по-особенному красилась, и тем более я вырос в Баку, а это особое тёплое гостеприимство и культура. Всё-таки я воспитывался в другой среде, скажем так, южной.
Уже когда я рос, у меня был выбор, хотя свою первую профессию — парикмахер — я всё равно выбрал, потому что она приносила неплохие деньги, а к хорошему парикмахеру всегда было тяжело попасть. В 1990-е система образования, да и вообще многое сломалось, там ты уже мог стать кем хочешь, даже бизнесменом.
— Вы много времени провели в Баку: детство, юность. Сейчас следите за новостями о конфликте между Азербайджаном и Арменией?
— Слежу, потому что подписан на новости. Но я вот что скажу. За 30 лет ничего не изменилось: та же самая проблема. Только теперь ещё захваченные армянами территории незаконно, которые азербайджанцы хотят вернуть. Очень грустно об этом говорить, но складывается ощущение, что это надолго. Сейчас это всё развернулось в обострение конфликта, но мне бы очень хотелось, чтобы это всё закончилось.
Я благодарен Гейдару Алиеву, что в то время — 30 лет назад — он как-то остановил это кровопролитие. Сейчас я бы очень хотел, чтобы разобрались с землёй и люди вернули то, что им принадлежит. И чтобы это произошло с минимальными человеческими потерями. К сожалению, политики забывают, что на земле живут люди. В первую очередь думают о границах, а не о людях. Я не хочу никого делить на национальности. Когда погибают люди — это трагедия.
Новые причёски для Леонтьева и дружба с Орбакайте
— Когда вы поняли, что простой мальчик из Баку стал известным парикмахером Владиславом Лисовцом?
— Этот этап начался в 1990-е. То время можно сравнить с Instagram сейчас: началась свобода, каждый мог делать то, что он хочет и что у него получается.
Я работал на телецентре «Останкино», и кто-то из телевизионных сотрудников тогда заметил, что я могу складно, доходчиво, доступно рассказывать о модных причёсках и стрижках, даже просто объяснить, как их сделать! Начались первые интервью, съёмки в молодёжных передачах. Дальше меня стали снимать в сюжетах, где я стал рассказывать о моде, о том, что сейчас в тренде. И таким образом я постепенно становился известным.
Ещё у меня есть бизнес-жилка, я всегда чувствовал, как можно заработать денег, хорошо чувствовал людей, умел с ними общаться, но никогда не работал как бизнес-машина. Я соглашался только на то, что мне приятно, интересно, то, что я чувствовал. Я это называю «красивые деньги» — они по-другому работают и приятно тратятся. Я с лёгкостью могу отказаться от любого проекта, даже высокооплачиваемого, потому что не чувствую его, не понимаю, не вижу там своего места или это как-то плохо скажется на моей репутации. Или перегорел, устал, как было с моей популярной программой на телеканале «Домашний» — зарплата и рейтинги были очень высокие, но мне захотелось идти дальше и искать другие интересные проекты. Мой внутренний комфорт был всегда важнее!
— Кто из звёзд к вам пришёл первым?
— Первыми были «Агата Кристи» и Кристина Орбакайте. Совершенно разные: и в музыкальном плане, и в имидже. Рок-группа номер один на тот момент в стране и ещё совсем молодая, модная, стильная Кристина. Конечно, я этим очень гордился. Могу сказать, мне повезло — я начал свою карьеру, так сказать, не с третьего эшелона — это звёзды номер один на тот момент! Плюс я работал с Валерием Леонтьевым — это был стилистически сложившийся на тот момент артист, он доверял мне работу со своими волосами, париками для шоу, даже в одежде я ему подсказывал и направлял. Та короткая стрижка, с которой он появился в конце 1990-х, вызвала у его фанатов бурную реакцию, в большей степени негативную. Я, конечно, поймал тогда от его поклонников неприятные отзывы! Это был интересный эксперимент, и он на него с удовольствием согласился и был очень доволен.
В группу «Агату Кристи», кстати, я вносил чуть-чуть гламура, а с Кристиной качественно выполнял тренды. То есть у меня был набор, который я грамотно распределял среди звёзд — кому-то добавлял яркости, кому-то моды, кому-то актуальности, в общем то, чего не хватало артисту.
— А к Орбакайте тогда как вы относились: просто Кристина или дочка Аллы Пугачёвой?
— Прежде всего она была для меня актрисой, которая сыграла главную героиню в кинокартине «Чучело» — Лену Бессольцеву. Мы с Кристиной почти одного возраста, и тогда в детстве этот фильм произвёл на меня неизгладимое впечатление. Так ощущают себя дети, которые не похожи на других и которых не понимают сверстники. Я был «странным» для большинства ребенком — не играл в футбол, в войнушки, очень любил бадминтон, у меня всегда была какая-то особая любовь к элитарным играм. Я странно одевался: разная длина брючин, разноцветные шнурки, начёс на чёлке в стиле панк, рисовал молнию под глазом. И, соответственно, я не находил отклика и признания у ребят, поэтому Кристина была для меня олицетворением особенности, нежности и необычной красоты.
— А у вас был диалог со звёздами? Давали жизненные советы?
— Конечно, иногда подсказывал, и про личное, даже, например, Валерию Леонтьеву рекомендовал записать дуэт с кем-то из современных исполнителей. Помню, я ему сказал — запиши дуэт с Полиной Гриффис, экс-солисткой группы «А-студио», на тот момент они были номер один. Я никогда не боялся давать советы, если чувствовал, что это нужно сказать.
— Поэтому вы решили стать психологом?
— Нет, мне кажется, я таким родился. Потому что в 13 лет мне мама сказала об этом первой. Она часто звала меня поговорить. И говорила мне, что общение со мной даёт какое-то облегчение и излечение, я тогда вообще не понимал, что такое психология. Это больше энергетически! Такие люди есть везде: Николай, Михаил, тётя Зина – к которым идут просто поговорить и которые всем помогают. Просто есть такие люди локальные, а есть более масштабные — они собирают большие залы и людей у экранов.
У меня было много клиентов: кто-то действительно приходил, потому что я хорошо стриг и красил, а многие, как я позже это понял, приходили просто подпитаться моей энергией и получить совет. А диплом психолога — это просто жирная точка в том, чтобы мои разговоры были официально подкреплены.
— А когда были первые съёмки?
— Это опять же связано с Кристиной Орбакайте. Она позвала меня сниматься в клипе. Хотя я и был тенью в этом клипе на песню «Без тебя», снимали его в Праге, я работал и стилистом, и моделью — тенью. Помню, что весь гонорар, $200, наверное, я потратил на подушки и постельное бельё. Мне казалось тогда, что это очень круто — привезти именно заграничные подушки и бельё в Москву. Здесь купить что-то хорошее для меня было дорого. А сейчас я думаю: зачем я это сделал?
Лисовец на сцене и в кино: почему эксперт моды не пробует себя в новых амплуа?
— А почему сами не поёте?
— Я даже не пробовал никогда. Нужно иметь слух. Когда я начинаю петь, понимаю, что это не мой голос. Просто я не умею. И у нас уже был такой проект на сцене — поющий стилист. Не хочу никого повторять.
Мне было проще придумать что-то новое. Что я и сделал. Я был первым стилистом, кто начал в телевизионной программе переодевать женщин, стричь и подбирать цвет. Я был также первым стилистом, кто начал ездить с лекциями именно о моде, и это стало ещё одной ветвью моего бизнеса.
— А кино?
— В кино не зовут. Или зовут играть самого себя, а это скучно. Всё время хочу сыграть какую-нибудь тварь, но пока предложений не поступает.
Конечно, я сыграл бы какого-нибудь адового афериста, шпиона или финансового мошенника. У меня мечта сыграть отрицательного персонажа! Думаю, у меня бы получилось. Конечно, хочется сняться в фестивальном кино, не коммерческом. Вот опять смотрите: все нормальные актёры хотят сняться в массовом кино, чтобы стать известнее и стоить дороже, мне же хочется получить удовольствие! Да и к тому же я очень плохо воспринимаю текст с листа, читаю — у меня это с детства, а для актёра важно запоминать текст, поэтому мои сложности ещё впереди.
— Вас сейчас нет на телевидении. Не скучаете?
— Нет. Если бы я скучал, я был бы там. Я всегда получаю то, что хочу. Вообще это тяжёлая работа — стоять перед камерой — меня это очень сильно эмоционально изнашивает, а я себя берегу, не хочу больше возвращаться в прошлое, переодевать, копошиться, простите, в белье. Я не хочу больше говорить образно: «Вот ты была плохая, а сейчас станешь отличной». Когда появится проект, где я почувствую, что это моё — как было с проектом «Мейкаперы» — я, конечно, вернусь на телевидение.
Что COVID-19 даст моде
— Вы очень много общаетесь с людьми. Можете сказать, что Россия — это Европа?
— Нет-нет. Мы не европейцы. Если бы мы были европейцами, у нас не принимались бы подобные законы, которые делят людей на таких и не таких. Мы бы не делили своих же людей на достойных и недостойных. Мы бы больше путешествовали, а это очень важно для человека, видели бы мир, а большинство россиян этого себе позволить не могут.
Мы бы не слушали, что мы самые-самые, а там в Европе всё плохо и загнивает. Также было в моём детстве на уроках истории. Всегда спорил со своим учителем на эту тему, и меня частенько выгоняли из школы, говорили, что я антисоветский, диссидент. Европеец — он без границ, как территориальных, так и социальных.
— Подведём итог нашему разговору. Коронавирус даст что-то новое моде?
— Сейчас всё интересно совпало: и коронавирус, и тренд, и тренд, и коронавирус. Уже до пандемии мода стала разваливаться, перестала быть недосягаемой, стала очень земной и местами просто удобной. А теперь из-за коронавируса после карантина людям захотелось больше наряжаться — и в этом новый тренд. Многим захотелось снова встать на каблук, потому что все устали дома ходить в спортивном.
Мне кажется, эта тенденция продолжится. Люди захотят сказать: я — живой, я — здоровый, я — красивый, яркий и даже элегантный! Одежда оверсайз, в которой ходит Билли Айлиш и наши популярные TiKTok-блогеры, уходит на второй план. Появились брюки узкие в талии и прямые, элегантные, длинные в пол. Возвращаются 1970-е — клетка, полоска, рюши и воланы из 1980-х, талия, глубокий вырез, декольте, появляется больше женственности и элегантности.
У парней то же самое — тоже больше элегантности. Брюки из 1970-х, мужчины чаще с отросшими волосами, как у меня сейчас, отсутствие бритых висков, клетчатые пиджаки с лацканами — это тренд конца 60-х — начала 70-х. Не сказать, что это супергламур, но это точно не маргинальная мода 90-х, она частично в прошлом.
Коронавирус учит разделять дом и улицу. Люди всё меньше хотят ходить в толстовках, в которых ходили дома, на встречу в кафе с друзьями. Пришло время придавать своему внешнему виду больше силуэтности, мягкости и элегантности.