Войти в почту

Виктор Гусев: мне легко работать с информацией, потому что меня научил этому ТАСС

Спортивный комментатор, известный российский телеведущий Виктор Гусев отмечает сегодня свое 65-летие. В преддверии юбилея в интервью ТАСС он рассказал о том, как начинал свою карьеру в агентстве, как вместе с Артуром Чилингаровым принимал участие в спасательной экспедиции в Антарктику и почему свою мечту — стать спортивным журналистом — получилось осуществить только спустя пять лет работы в ТАСС.

Виктор Гусев: мне легко работать с информацией, потому что меня научил этому ТАСС
© ТАСС

— В агентство вы пришли в 1979-м чуть ли не из окопов — до этого два года были военным переводчиком в Эфиопии в то время, когда там шла война. В ТАСС специалиста с таким опытом встретили, наверное, с распростертыми объятиями?

— Вообще-то, в ТАСС меня взяли не сразу. Вернувшись из Эфиопии, я написал проверочную работу для английской редакции агентства, но мне долго не отвечали. Решив, что ответа так и не дождусь, я устроился на работу в Спорткомитет СССР — переводчиком в протокольный отдел. Оформил все документы, даже встал на комсомольский учет. Возможно, так и сложилась бы моя судьба по-другому, может, стал бы когда-нибудь даже главой Спорткомитета. (Смеется.) Но тут позвонил руководитель английской редакции ТАСС Николай Шарце с известием, что я принят в агентство. Я был в тот момент на работе, и трубку взяла моя мама: "Что ж вы раньше молчали?" "Так был съезд Коммунистической партии, мы все им занимались, какой там Виктор со своей проверочной работой", — ответил Шарце. Так передо мной встал непростой выбор.

— Не жалеете, что выбрали ТАСС в итоге?

— Нет, хотя вначале мне казалось, что, уходя из Спорткомитета, я убиваю свою мечту хоть каким-то образом соприкасаться со спортом. Но ТАСС представлялся более перспективным местом и намного более интересным. К тому же мне подсказали, что в агентстве тоже есть спорт — целая редакция. Я ведь хотел заниматься спортивной журналистикой, а не просто ездить в качестве переводчика с нашими делегациями.

— Но начинали вы не в спортивной редакции...

— Да, я трудился редактором-переводчиком в Главной редакции информации для заграницы, хотя работу эту не могу назвать особо любимой, потому что очень скоро понял, какая есть альтернатива. Ей была спортивная редакция, которая располагалась совсем рядом. Я туда сразу наведался, но там не было для меня свободной ставки. Поэтому первые годы сотрудничал, можно сказать, внештатно. Работая в агентстве, по линии Спорткомитета я часто выезжал с разными командами — борцами, хоккеистами — за границу. И ТАСС это очень нравилось, потому что ездил я за счет Спорткомитета, а передавал корреспонденции о соревнованиях для агентства.

— Корреспондентом ТАСС вы совершили настоящее кругосветное путешествие на круизном лайнере. Как удалось на него попасть?

— С кругосветкой интересная история получилась. В ТАСС была редакция судовых газет, которая обслуживала большие круизные суда. Экипаж таких кораблей был советским, а пассажиры — исключительно иностранные туристы. Считалось, что Союзу нужно обеспечить там свое идеологическое присутствие. Своих ребят в редакции постоянно не хватало, и привлекали молодых сотрудников со знанием языков. Так меня отправили на "Тарас Шевченко" — роскошный лайнер, я выпускал там стенгазету на английском языке. Она выходила раз в неделю и состояла из двух страниц. На первой — материалы, которые я получал из ТАСС, на второй — судовая жизнь. Так совпало, что на лайнер меня отправили в день смерти генсека Константина Черненко. И ТАСС под большим секретом дал мне пакет с биографиями и фотопортретами пяти потенциальных генеральных секретарей.

— То есть вы вошли в число людей, кто знал, из кого будут выбирать будущего лидера СССР?

— Так получилось. В день назначения нового генсека мне передали на судно: "Ставь Горбачева". Ему и была посвящена первая страница первой газеты. В следующих номерах я заполнял ее информацией об успехах Советского Союза — в здравоохранении, образовании, спорте, других достижениях, познавательными материалами из тассовского журнала "Эхо планеты".

— С первой страницей понятно, а что можно было писать про судовую жизнь?

— Чтобы газету покупали (она стоила два цента), надо было рассказывать о том, что интересно иностранным туристам. И я писал, например, о том, что в судовом баре появились новые коктейли, что Джон познакомился с Мэри и, возможно, они сыграют свадьбу у себя в Бирмингеме, когда вернутся. Сам фотографировал, проявлял и печатал. Вернулся спустя три месяца в Москву загорелым и сразу — в спортивную редакцию с надеждой. А мне говорят: "Места для тебя по-прежнему нет".

— И буквально на следующий день вас отправили с корабля на... другой корабль. На этот раз на ледокол "Владивосток" — в экспедицию по спасению ученых-полярников, чье судно "Михаил Сомов" застряло в антарктических льдах. Почему выбрали именно вас?

— Честно говоря, я вначале в это не поверил. С моей командировкой вышел удивительный случай. Мне о ней должны были сообщить, но не могли меня найти. И тогда каким-то невероятным образом гендиректор агентства Сергей Лосев нашел телефон моей бабушки, жившей отдельно от нас (вот что значат длинные руки ТАСС!), позвонил ей и рассказал, что мне нужно отправляться в экспедицию на ледоколе. И вот представляете, звонит мне моя бабушка со словами: "Витя, мне звонил генеральный директор ТАСС, просил передать, что завтра тебя отправляют в Антарктиду". Я решил, что она сошла с ума. И только на работе выяснилось, что все это правда. Дело в том, что я был единственным в ТАСС, у кого на тот момент оказался загранпаспорт моряка — а он был необходим с учетом того, что у ледокола будет заход в Новую Зеландию.

— После круизного судна — на ледокол. Контраст был сильным?

— После роскошного "Тараса Шевченко" ледокол, конечно, выглядел довольно мрачно. Я прибыл в порт Владивостока ночью, и первыми меня встретили крысы, снующие по причалу. Мне, правда, выделили отдельную каюту старшего механика, потому что эта должность соответствовала статусу корреспондента ТАСС, выполняющего такое ответственное задание. Но в сравнении с круизным судном контраст действительно был сильный. Койка, умывальник и столик. Туалет в коридоре. Ну и, конечно, сам путь оказался очень непростым. Ледокол не приспособлен к плаванию в бурных водах — его дико качало всю дорогу до Новой Зеландии. Во льдах уже стало полегче.

— Что из этой экспедиции запомнилось больше всего?

— Я был единственным из членов экспедиции, не считая экипажа, кто прошел весь путь с самого начала. Другие журналисты, ученые, а также Артур Чилингаров, возглавивший спасательную операцию, поднялись на борт уже в Новой Зеландии. Там же запаслись топливом, которое позже пришлось спасать во время шторма. Бочки смывало за борт, и Чилингаров вывел всех на палубу, предупредив, что, если не удастся спасти хотя бы половину, придется возвращаться. И я вместе со всеми под ударами волн привязывал эти бочки с топливом. Нужное количество удалось сохранить. Качка, впрочем, продолжалась — она была настолько сильной, что я три дня пролежал в койке, не вставая. У меня были большие бутыли с яблочным соком — их так швыряло по каюте, что они разбили умывальник на мелкие части.

— Вы много дней провели с Чилингаровым на одном судне, какое впечатление он на вас произвел?

— Чилингаров феноменальный человек. Он из когорты настоящих путешественников — в стиле Жюля Верна. Даже в самый сильный шторм, когда вся команда несколько дней ничего не могла есть, он держался как стойкий оловянный солдатик. Сам себе еду готовил и единственный был способен передвигаться по судну, когда все лежали.

— Сообщения с ледокола как передавали в ТАСС?

— Я писал материал, потом обязательно утверждал его у капитана судна и у Чилингарова — они очень скрупулезно к этому подходили, потом надиктовывал текст радисту. И однажды произошел такой казус. Я продиктовал, что температура опустилась до минус 8–10 градусов. А газеты потом напечатали "до минус 80 градусов". И никто даже не подумал, что таких морозов просто быть не может, — цифры вполне вписывались в общую драматическую атмосферу испытаний, которые выпали на долю экспедиции.

— Ваши снимки из Антарктики получили премию "Интерпрессфото". В их числе кадр, снятый с вертолета и запечатлевший, как судно с учеными выводят из ледового плена. Как его удалось сделать?

— Когда мы подошли на расстояние 200 км к "Михаилу Сомову", сам "Владивосток" засел во льдах. Когда моряки сказали, что сейчас мы выйдем на лед и с помощью каната будем раскачивать ледокол, я решил, что они надо мной издеваются. Но оказалось, это обычная практика. Мы действительно все вышли, сделали прорубь, завели туда якорь и руками раскачивали ледокол. Но не получилось. И поэтому было решено задействовать вертолет, который был на судне. Меня тоже взяли на борт. Мы подлетели к "Сомову", приземлились на площадку, которую для нас сделали на льду, привезли ученым еду и письма. Это, кстати, был первый в истории ночной полет на вертолете в Антарктиде. Вернулись на ледокол, а на следующее утро произошло чудо: льды расступились, мы спокойно прошли оставшиеся 200 км и потом уже, на обратном пути пробивая льды, вывели "Сомова". Тогда и был сделан снимок.

— Про экспедицию снят фильм "Ледокол", там ведь и ваше участие отражено?

— Меня в "Ледоколе" играет женщина, потому что по сценарию фильма человек из КГБ (которого в реальной жизни на судне не было) должен приставать к корреспонденту. А приставать к мужчине по тем временам как-то было странно. Поэтому журналист другого пола.

— Сценарий сильно отличается от того, что происходило в реальности?

— Вымысла хватает. Например, в фильме они спасают собаку, чего на самом деле никак не могло быть. Собак, как и других животных, на судне не было. И самое главное — в фильме есть погибшие, для обострения сюжета. На самом деле в этой экспедиции никто не погиб. В целом же я очень рад этому фильму — "Ледокол" порождает интерес и к этой героической истории, и к истории полярных исследований в целом.

— Ну уж после такой экспедиции в ТАСС точно должны были осуществить вашу мечту о спорте!

— Не сразу. Я вернулся в Москву, пришел к заместителю руководителя спортивной редакции Всеволоду Кукушкину с традиционным вопросом и получил привычный ответ: "Ставки нет". "Но ты же вернулся героем, — продолжил Сева. — Иди к Лосеву и просто скажи: "Задание выполнено". А дальше он сам будет все говорить, вот увидишь". Так и случилось. И была фраза, которая решила мою судьбу. "Ну, проси что хочешь", — сказал мне генеральный директор. У меня аж дыхание перехватило. "А можно в спортивную редакцию?" — произнес я дрожащим голосом. Он посмотрел на меня как на ненормального. "Мы вообще-то тебя хотели корреспондентом в Штаты или Англию послать, учитывая твой английский... Спортивная редакция? Нет ничего проще", — сказал Лосев. И это после пяти-то лет моих безрезультатных попыток в нее попасть! Так для меня открыли ставку. И с этого, собственно, все и началось — я стал спортивным журналистом, меня заметили, мои материалы стали узнавать, за что впоследствии, в 1992-м, пригласили на телевидение.

— Как вас приняли в новом коллективе?

— В спортивной редакции ТАСС мне помогло закрепиться знание английского. Там ведь были суперпрофессионалы — Дворцов, Левинсон. Как завоевать их доверие? Смотрю — в углу стоят телетайпы, а на лентах — масса информации от зарубежных агентств по тем видам спорта, которые курируют коллеги. И я начал им все это рассказывать. Они удивились: "Откуда ты столько знаешь?" "Так вот же телетайпы", — говорю. "Да мы языков-то не знаем". И все — с этого момента я стал для них незаменимым кладезем информации.

— С каких тем началась ваша карьера в спортивной редакции?

— Когда я пришел в редакцию, место футбольного референта было занято. Поэтому меня поставили на водные виды спорта: плавание, прыжки в воду, водное поло. И меня ТАСС посылал на все крупные соревнования. Освещал чемпионаты мира и Европы, объездил десятки городов и стран. И Кельн, и Мадрид, и Афины. А потом, когда место освободилось, стал писать о футболе.

— На вашем тассовском счету — летние Олимпийские игры 1988 года в Сеуле и Игры доброй воли в Сиэтле 1990-го.

— С Сеулом удивительно получилось — освещать Игры направили другого корреспондента, а меня оформили переводчиком при команде борцов. И в результате этот вариант открыл для меня даже больше возможностей по освещению соревнований. Я жил в Олимпийской деревне как спортсмен, у меня был доступ туда, куда не всегда могли попасть коллеги, и я передавал сообщения из самого центра Олимпиады. А Сиэтл я уже отрабатывал как полноправный корреспондент. У меня тогда еще дико распухла рука — требовалась операция, и мне ее сделали прямо во время Игр. За это я очень благодарен главе американского представительства ТАСС Игорю Макурину, который все это организовал: агентство щедро оплатило операцию, и в тот же день я снова был в строю, передавая сообщения с перевязанной рукой.

— А правда, что именно в ТАСС зародилась традиция регулярных матчей с вашим участием, которые проходят на Воробьевых горах?

— Да, это было, еще когда я работал в английской редакции. Как только пришел в ТАСС в 1979-м, мы сразу создали свою команду. И она существует до сих пор — под забавным названием "ЭксТАСС". Правда, сейчас в ней не только бывшие тассовцы: к ним примкнули их знакомые и знакомые знакомых.

— В ТАСС вы ведь встретили свою будущую супругу. Как произошло это знакомство?

— На 17-летнюю телетайпистку Ольгу Домрачеву 26-летний корреспондент Виктор Гусев обратил внимание, встречая ее в коридорах ТАСС. Но познакомились мы на дискотеке.

— Дискотеке в ТАСС?

— Да, прямо в агентстве — она проходила рядом с залом, в котором сегодня располагается пресс-центр ТАСС. О дискотеке объявили заранее, но тут пришла траурная новость — умер Брежнев. В связи с этим дискотеку перенесли на одну неделю — довольно циничное решение, подразумевающее, что за неделю все забудется. И вот тогда и состоялся наш первый танец. Завязались отношения. Первые четыре года присматривались друг к другу, а потом поженились. Недавно отметили 34-летие нашей совместной жизни. Это, пожалуй, самое важное, что дал мне ТАСС в личном плане.

— А в профессиональном — что самое важное вынесли из агентства?

— В первую очередь, это навыки работы с информацией. Они просто бесценны. В спортивной дирекции Первого канала я очень много занимаюсь новостями, и основы, которые заложил ТАСС, мне очень помогают в этой работе до сих пор. Конечно, сейчас изменились формы подачи (тогда все было слишком заорганизовано и цензурировалось), но главные принципы остаются прежними. И мне, признаюсь, очень легко работать с информацией и обучать этому молодых сотрудников именно потому, что в свое время меня научил этому ТАСС. Многие люди сохранили теплые воспоминания о школе — у меня такое теплое чувство вызывает ТАСС.

— Бывает ностальгия по агентству — у вас и у супруги?

— Мне Оля сделала необычный подарок к 25-летию нашей свадьбы. В день юбилея вызвала такси и привезла меня в ТАСС. И мы отметили эту дату не в каком-то ресторане, а в том кафе в здании агентства, которое сохранилось на том же месте, где мы когда-то танцевали. Сидели и вспоминали, как все начиналось. ТАСС — это всегда очень светлые воспоминания.

Беседовал Олег Елков