«Хамство в джазе неприемлемо». Пианист Окунь рассказал, с кем не выйдет на сцену
Пианист Яков Окунь в программе Мариям Мерабовой «Вечерний Джайв» на радио Jazz дал большое интервью слушателям станции и читателям НСН. - Чем ты сейчас занимаешься? - Ну, по большей части я творю безобразие. Занимаюсь тем, чем я люблю заниматься, не могу этим пока не заниматься. Надежда на успех, на хорошую игру теплиться во мне. Это меня и держит в профессиональном деле. - Ты влюблен? - Да, я влюблен. Я всегда говорю, что если что-то измениться в этой влюбленности, и если я разлюблю это, то я всегда найду, чем заняться другим. Я все-таки считаю, что музыка - это украшение нашей жизни. Это колоссальная часть меня внутри и моего желания играть. А что касается того, чем я занимаюсь, действительно было много ансамблей: и «МосГор Трио», и «МосГор Трио плюс Сергей Головня». - Было дома джазовое буйство или была тишина? - Джазовое буйство было, потому что я родился в этой среде. И я даже думаю, что это какое-то странное ощущение: родиться 1972 году в Москве под звуки Чарли Мингуса, Джона Колтрейна, и вообще этой музыки. И вообще много моих друзей, которые приходили ко мне домой что-то играть в более взрослом возрасте, вообще не понимали, что это такое. Я приходил и сразу включал Майлса Дэвиса или что-то еще и так их «окультуривал». - С кем никогда не выйдешь на сцену? - Я не уверен, что такие люди вообще существуют. Ну, может быть, с хамом каким-нибудь. Каждый человек внутри ансамбля в ответственности за то, чтобы ансамбль звучал лучше. Абсолютно каждый: и барабанщик, и пианист, и басист, и саксофонист. И мы делаем игру каждого из нас лучше, поэтому хамство совершенно неприемлемо. Оно не созидает. - А «своих» трудно найти? - «Своих» мало всегда. - А юмор важен для тебя? - Обязательно. Самоирония должна быть - Как ты считаешь, почему многие боятся исполнять джаз на русском языке? Есть ли в этом снобизм? - Я не уверен, что есть снобизм. Есть проторенная дорога. Я сейчас скажу такую вещь, которая многим может показаться резкой. Легко академическим музыкантам, они играют проверенную музыку. А ты выходишь и даже если играешь материал, который уже звучал или был написан 100 лет назад Гершвиным (Джордж Гершвин - пианист, композитор, - прим. НСН) или Берлиным (композитор Ирвинг Берлин - прим. НСН), ты все равно играешь его как в первый раз. Возвращаясь к началу нашего разговора, именно это и держит меня в профессии. Просто многие джазмены боятся быть непонятыми, и я не осуждаю их за это. И это не снобизм, а ощущение покоя. Им хочется, чтобы их принимали, им хлопали, чтобы все было узнаваемо, и чтобы им бы приятно уходить с работы, обласканными публикой. - У меня есть вопрос, который я всем задаю. Что бы вы сделали, если бы стали министром культуры? - Спасибо за вопрос. Не знаю в первую или в последнюю очередь, я бы постарался пролоббировать постройку пары государственных джаз-клубов больших, типа концертных залов, вместительностью человек на 250-300. Потому что концертные залы строятся, «Зарядье» феноменальное построено, в Петербурге построена новая Мариинка – феноменальная. А джазовые клубы мы, получается, сами себе строим.
