о режиссёре Джоне Карпентере и его влиянии на кинематограф

«Малые бюджеты станут «коронкой» Карпентера на всю оставшуюся жизнь. Дело в том, что он реальный фанат кино, практически как Тарантино. Но у Тарантино под рукой была видеотека, а Карпентер смотрел иногда по три фильма в день с детства — вестерны, фантастику и фильмы ужасов — в кинотеатре. Кстати, Тарантино всегда подчёркивал, что Карпентер на него сильно повлиял. Примерно в той же степени, что и итальянцы Марио Бава или Дарио Ардженто».

Американский режиссёр Джон Карпентер, на самом деле, всегда с вами, даже если вы не помните его фамилии. Тушкой The Thing, чучелком Змея Плисскена, маской Майкла Майерса, требованием «Подчинись» на каждом билборде и немного Звёздным Человеком.

Для меня Джон Карпентер — это человек — лакмусовая бумажка. Когда в ответ на звуки его имени в глазах статусных советских кинокритиков я увидел унылую пустоту, я понял: «вот он — водораздел», все эти люди остались в далёком прошлом.

Физически это выглядело так: вся страна так или иначе вписалась в VHS-революцию и по домам и видеосалонам жадно смотрела «Оно», «Хэллоуин», «Большой переполох в китайском квартале», «Побег из Нью-Йорка», а в СМИ и киноальманахах писали о кино, которое «выездные» смотрели на Берлинском фестивале, которое никто из нормальных людей и не видел никогда.

Но на самом деле это был не только локальный феномен. Удивительное дело, но в Америке с Джоном Карпентером произошло то же самое — он ознаменовал собой гигантский разлом между аудиторией, которая ходит в кинотеатры, и той, которая заезжает в пятницу в магазин «Блокбастер» или «Тауэр Рекордс» и набирает сумку кассет на выходные.

А начал он с доработанного студенческого фильма «Тёмная Звезда» (1971—1974), который он сделал со своим соседом по комнате Дэном О’Бэнноном. Буквально на коленке они сняли фантастический фильм, где не только писали сценарий, мастерили спецэффекты, писали музыку, и, собственно, Дэн ещё и играл в кадре. Не по-американски смешной, слегка безумный, клаустрофобный и внезапно заложивший целую вереницу новаций в своём жанре. Тут О’Бэннон придумал, как показать в кадре гиперпереход космического корабля (это решение потом появится в «Звёздных войнах» (1977) например. И их делал для Лукаса тоже О’Бэннон.

И тот же О’Бэннон на основе одного-единственного, причём смешного эпизода в «Тёмной Звезде» напишет сценарий «Чужого»/Alien (1979). Потому что публика в кинотеатре не смеялась. Он сказал: «Я не смог вас рассмешить, тогда я вас напугаю». Музыка, которую написал и сыграл Карпентер сам на аналоговых синтезаторах, задала новое направление музыки для Sci-Fi. Карпентер снял его за $1 тыс., плюс $50 тыс. на досъём на 35 мм.

А в прокате фильм провалился. И только когда пошла революция видеомагнитофонов, «Тёмная Звезда» стала продаваться и приобрела культовый статус. Причём слово «культовый» используется в базовом значении «плохие фильмы, которые нам нравятся».

«Тёмная Звезда» не был плохим. Он был другим. До того другим, что местные критики-идиоты объявили его «плохой пародией на «Космическую Одиссею 2001 года». Беда в том, что «Одиссея», снятая за $12 млн, сама выглядит очень плохой пародией на фантастическое кино. Кто его досмотрел — может мне написать, я подарю настоящую американскую жвачку.

Но у Тарантино под рукой была видеотека, а Карпентер смотрел иногда по три фильма в день с детства — вестерны, фантастику и фильмы ужасов — в кинотеатре. Кстати, Тарантино всегда подчёркивал, что Карпентер на него сильно повлиял. Примерно в той же степени, что и итальянцы Марио Бава или Дарио Ардженто.

В рамках малых бюджетов он умудрялся всё время вводить творческие и технические инновации (сюрприз: мы-то думали, это прерогатива больших студий). Его следующий фильм «Нападение на полицейский участок 13» (1976) выглядит невероятно свежо, хотя можно увидеть, что он весь под влиянием вестерна «Рио Браво». Только в вестернах не убивали детей. Тут Карпентер шокировал по полной — за сцену убийства девочки с мороженым его начали полоскать, но табу нарушил именно он. Показал фак местной цензуре.

Многие решения в фильме потом нашли отражение в бесконечных фильмах про зомби, хотя они сами основаны на творчестве Джорджа Ромеро.

Он, как настоящий человек эпохи Возрождения, если такой термин уместен для Америки, тут и автор сценария, и режиссёр, и монтажёр, и композитор. Для этого надо очень любить само кино. Бюджет $100 тыс., которые дали отцы друзей. Фильм провалился в прокате.

И вдруг его показали на Лондонском кинофестивале, и европейские критики просто обалдели и вознесли Карпентера на пьедестал. Как писала The Guardian: «Аплодисменты были оглушительными». Они увидели там намёки и на Хичкока, и на Леоне и прочие цитаты и поняли, что перед ними человек, который говорит с ними на одном языке. Да так, что американским критикам пришлось переобуваться в воздухе, и вообще теперь он считается одним из главных боевиков 1970-х годов.

И да, начиная с этой картины он стал использовать для титров шрифт Albertus 1936 года, это я как старый полиграфист вам говорю. Можно ничего не знать про шрифты, но когда глядишь в мутный телевизор с декодером PAL/NTSC с воткнутым в него VHS-магнитофоном, теперь становится понятно, что «это точно фильм того самого мужика-как-его-там». И это просто показатель того, что он не менее серьёзно относится к своим фильмам, чем какой-нибудь Вуди Аллен (его шрифт — Windsor Light). Типичный подход «авторского кино», как его бы сейчас назвали.

Дальше — больше. В следующем фильме «Хэллоуин» (1978) он умудрился проломить все стенки, которые возможно. Начиная с того, что он первым взял только что изобретённый «Стэдикам», который теперь есть у каждого блогера (в том или ином виде), и сделал завораживающие плавные, тревожные кадры, которые скоро станут стандартом для фильмов ужасов. Он сделал Зло неубиваемым и неискоренимым. В итальянских фильмах жанра «джалло», на которых базируется Карпентер, убийца всегда наказан и всем зрителям разжёвывается, что маньяк был шизофреником или страдал маниакально-депрессивным психозом, который теперь зуммеры культивируют у себя под модным названием «биполярное расстройство», даже не понимая, про что они говорят. И его, маньяка, обязательно убивают.

Карпентер ничего не разжёвывает — он вводит понятие чистого беспримесного Зла, которое невозможно убить и уничтожить. Он же устанавливает тут новые стандарты музыки для хоррор-мувиз. Естественно, музыку он и написал, и сыграл сам. Более того, с него начались все американские «слэшеры» и уже никак не кончатся. Потратив 325 тыс., он собрал 60 млн. Учитесь, детки.

У Карпентера вообще прекрасный нюх на актёров, которые потом становились мегазвёздами. Сначала он снял Курта Рассела в роли Элвиса в телевизионной картине «Элвис» (где за него поёт Ронни Макдауэлл), и его номинировали за роль на премию «Эмми». А потом он берёт его в картину The Thing («Нечто», «Оно», «Тварь» и т. д.) в 1982 году, и Рассел становится мегазвездой 1980-х. Не случайно, когда Тарантино надо было воссоздать дух 1980-х, он взял Рассела в свою картину «Доказательство смерти» (странный прокатный перевод названия Death Proof).

The Thing — это реально нечто. В «Хэллоуине» мельком по телевизору крутят кино — «Нечто из другого мира» / The Thing from Another World любимого режиссёра Карпентера — Хоукса. Так вот — этот снятый по рассказу 1930-х годов «Кто там идёт?» фильм и стал основой для ремейка Джона К.

Тут режиссёр опять постулирует неубиваемое тотальное Зло практически библейского накала. Чумовые, отвратительные спецэффекты, которые задали планку всей индустрии фантастического кино, — потому что все его находки так или иначе использовались всеми авторами вплоть до появления компьютерной графики — CG, и никто не смог придумать ничего нового.

Благодаря тупости студии Universal он вышел позже «Чужого», но у Ридли Скотта совсем простенькие спецэффекты — тупо мужик в костюмчике от Руди Гигера. Гипнотическая музыка, которая заказана наконец у самого Морриконе. Только вся ирония в том, что Морриконе тут полностью копирует стиль самого Карпентера как композитора. Как правильно прожить жизнь? Чтобы для твоего фильма сам Морриконе копировал твою же музыку.

И открытый финал. Немудрено, что фильм стал культовым. До такой степени, что, как рассказывал мне видный русский геофизик Владимир Кирьянов, фильм обязательно смотрят учёные пред тем, как отправляться в Антарктиду, — на манер космонавтов, которые смотрят «Белое солнце пустыни».

Особо фильм смотрится сейчас, в год пандемической истерики — «можно сжечь всех, но в ком-то обязательно останется «Оно», и не угадаешь, в ком именно…

С пророчествами у Карпентера вообще всё в порядке. Посмотрите They Live («Чужие среди нас», 1988).

Что-то не то происходит в мире. Уличный проповедник кричит: «Они захватили нас, они контролируют нас, они наши хозяева, они повсюду…» По телевизору прорывается пиратское вещание «Мы живём в искусственном состоянии сознания, напоминающем сон. Бедных людей становится всё больше. Гражданских прав и понятия «классовая справедливость» больше не существует. Они создали общество подавления, а мы — ничего не подозревающие сообщники. Они хотят уничтожить средний класс…»

По ночам под вертолётами люди в касках охотятся на несогласных и потрошат церкви — оплот сопротивления.

Надевшим очки предстаёт правдивая картина — по улицам шастают уродливые инопланетяне, любой рекламный плакат или страница журнала транслирует лишь одно:

«Подчиняйтесь, женитесь и размножайтесь, смотрите телевизор, никаких независимых мыслей, потребляйте, покупайте, спите, не думайте, оставайтесь в спячке, не задавайте вопросов». На долларах написано: «Это твой бог». Obey — подчиняйтесь. Это ли не слоган 2021 года? И со средним классом как-то слишком актуально. До пандемии это всё считывалось как протест против капитализма, и на карпентеровской надписи Obey в шрифте Twentieth Century Ultra Bold сделал себе имя и карьеру Шепард Фейри, средненький активист-левачок-художник. Теперь звучит провидчески. Obey. Stay Asleep.

Его «Побег из Нью-Йорка» вместе с «Безумным Максом» Миллера до сих пор стоят перед глазами каждого режиссёра, который собирается снимать антиутопию (она же — дистопия). Он сделал много короткого метра, в том числе и в русле собственного увлечения Лавкрафтом. После «Дитя Демона» / Pro Life 2006 года молчал четыре года, в основном занимаясь музыкой, в том числе и живыми концертами. Потом выпустил «Палату» — фильм крепкий, но никакой не карпентеровский. И с тех пор не выпустил ничего.

На все вопросы отвечает: «Надоело».

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.