Визионер и мистификатор: памяти Сергея Курёхина
Когда колесо истории начинает резко крутиться вперёд или назад, оно вспарывает асфальт времени, из под которого через этот «распил» на свет вылезают непривычные явления и персонажи, а андеграунд становился мейнстримом. Крушение СССР породило таким способом множество культурных феноменов, одним из которых стал человек-оркестр Сергей Курёхин — композитор, музыкант, артист и чуть-чуть политик. Этот талантливый постмодернистский безумец наполнял непривычными смыслами стремительно меняющееся жизненное пространство, причудливо озвучивая и окартинивая эпоху постсоветских социальных катаклизмов. Его больное сердце остановилось 25 лет назад — 9 июля 1996 года, когда страна только что лихорадочно выбрала таким же (только коллективным) органом нового-старого президента и продолжила свой путь по дороге рыночных разочарований. NEWS.ru вспоминает, кем был Курёхин и какой след оставил в отечественной и мировой культуре.
Звуки безумия
Сергей Курёхин родился 16 июля 1954 года на Кольском полуострове в семье капитана ВМФ и учителя. Они несколько раз меняли места жительства: из Мурманска перебрались сначала в Москву, затем в Евпаторию, а потом в Ленинград. С детства Сергей стал посещать музыкальную школу, играл в эстрадном оркестре и, по собственному признанию, занимался музыкой с четырёхлетнего возраста.
В Ленинграде он поступил в Институт культуры имени Крупской, учился на дирижёрском, оркестровом и фортепианном отделениях, но его неоднократно отчисляли, в результате он бросил учёбу. В северной столице Курёхин сошёлся с представителями местной богемы и стал экспериментировать со звуками на разных подпольных и полуподпольных площадках, играл в рок и джазовых коллективах, увлекался театром. Чтобы прокормить семью (в 1974 году от первого брака у 20-летнего музыканта родилась дочь), он подрабатывал в милицейском хоре, студенческом театре Ленинградского госуниверситета и даже играл на органе в католической церкви. Позднее устроился в Архангельскую филармонию, а затем в филармонию Республики Коми.
С 1978 года Сергей стал заниматься джазом, гастролируя по стране в составе квартета саксофониста Анатолия Вапирова, но вскоре между ними возникли «стилистические разногласия», и в 1980-м Курёхин уже участвовал в других проектах. Ещё через год молодого экспериментатора из СССР заприметили за границей, и не просто обратили внимание, а издали пластинку «Ways of Freedom», куда вошли его записи, переправленные в Англию ведущему музыкальных передач русской службы Би-Би-Си Леониду Фейгину.
С 1981-го Сергей Курёхин начинает сотрудничать с Борисом Гребенщиковым, участвуя в записях альбомов «Аквариума» и играя на концертах группы, а ещё в том же году он создал умопомрачительный по тем временам проект Crazy Music Orchestra («Оркестр сумасшедшей музыки»), куда входили представители ленинградских рок-групп, джазмены и другие авангардные музыканты. Сам Сергей Анатольевич одновременно играл там на рояле, саксофоне и барабанах, а также дирижировал.
Основное в джазе, основное вообще в советской, в русской культуре — это безумие. И только безумие может внести тот дух русского <...> Можно петь романсы, можно петь итальянскую оперу, можно играть диксиленд, можно играть африканскую музыку, тибетскую. Это всё будет оставаться той же смой музыкой, про которую я говорю, пока туда не вносится элемент безумия. Как только туда вносится элемент безумия, это автоматически становится русской музыкой, — считал Курёхин.
Пока в стране крепчал застой и партократическая геронтократия, прямо в колыбели трёх революций зарождалось что-то совершенно необычное, чистой воды импровизация и перформанс. И вот в самый, казалось бы, тяжкий для контркультуры 1984 год официозу была брошена перчатка под названием «Поп-механика» — совершенно безумное по тем временам явление на грани музыки, театра и contemporary art в духе венского акционизма 1960-х. Это был один из главных музыкальных проектов Курёхина, в который он приглашал огромное количество разных и совершенно неожиданных для такого перформативного контекста людей — от Кола Бельды и Эдуарда Хиля, до Ванессы Редгрейв. А помимо музыкантов — художников, танцоров, акробатов и даже животных и птиц.
Курёхин искал праздника и сама «Поп-механика» — это некий сумасшедший безумный карнавал. Но он не хаотический, это карнавал, который достаточно хорошо продуман и построен. Импровизационный карнавал на обломках помойной советско-ленинградской культуры, — вспоминал один из участников проекта, саксафонист Сергей Летов.
В 1992 года Курёхин временно приостановил выступления «Поп-механики» и перебрался в Германию, а когда через несколько месяцев вернулся в Россию, открыл издательство «Медуза». Но под его маркой свет увидели только две книги — «Эрос невозможного. История психоанализа в России» Эткинда и двухтомник «Антология гнозиса». В этот же период музыканта заинтересовала тема вымирания воробьёв, о которой он узнал от норвежского эколога Йона Мелбюэ. И весной 1993 года он представил пластинку «Воробьиная оратория», состоящую из шести частей — цикла «времён года», а также двух композиций — «Зимняя воробьиная Песня» и «Воробьиные поля навсегда».
Модератор прошлого
Сергей Курёхин оставил большой след в кинематографе. На этом фронте он обрёл популярность в 1988 году, когда на экраны вышел дебютный фильм режиссёра Олега Тепцова «Господин оформитель» по мотивам рассказа Александра Грина «Серый автомобиль». Точнее, не сам фильм, а его звуковое сопровождение. Вызывающая дрожь музыка, наложенная на мистический сюжет подноготной Серебряного века — всё это вогнало в ступор не привыкшую к такому советскую аудиторию.
«Оформитель» появился слишком рано. Пройдёт ещё три-четыре года и мода на салон и символизм, на модерн и дягилевские балеты, на кукольный эротизм и мундштуки слоновой кости захлестнёт вчерашнюю рок-н-ролльную богему, — писал кинокритик Михаил Трофименков.
Всего Сергей Курёхин написал музыку для более 20 кинолент, ещё в восьми снялся сам. Это в основном перестроечное кино, основанное на тотальном, подчас издевательском пересмотре прежних идеологем, вторжении неизведанных архаичных конструктов и вирусов в выведенную из равновесия повседневность. Особенно стоит вспомнить про сюрреалистический кинофарс Сергея Дебижева «Два капитана два». Эта экранизация, не имеющая никакого отношения к роману Вениамина Каверина «Два капитана», — про альтернативное прошлое России и мира первой четверти XX века с Курёхиным и Гребенщиковым в главных ролях. Там наряду с реальными историческими событиями на полном серьёзе говорится про восхождение над Землёй второго Солнца, оргазм неживой материи и белых марокканских карликов. И весь этот хаос пытаются сдержать два супергероя-капитана, чтобы сохранить «космический баланс истории».
История — это наша память, а это единственное, что есть у человека — память, благодаря чему он может существовать, благодаря чему он может оценивать какие-то другие предметы, других людей, другие явления, события. Это самое важное. И иронии [в фильме «Два капитана два»] никакой нет, просто есть желание сконструировать историю таким образом, чтобы она была не такая, какая она была, а какая-то рядышком такая. И очень приятно, интересно находиться у так называемой возможной истории — то есть эти события, которые могли бы быть, но их не было — и переживать заново, как бы вторую жизнь, — говорил Сергей Курёхин.
При этом же он вспоминал, как в начале перестройки у него было ощущение, что искусство получило полную свободу и что оно воспарит, а творческие индивидуумы должны делать «какие-то невероятные вещи», но неизвестно какие, потому как «нельзя говорить о будущем в конкретных каких-то формах».
Проекты и жесты Курёхина, выглядели очень авангардно, но были обращены не к чему-то новому, а по сути являлись постмодернистской игрой с обломками прошлых эпох и учений. Так вели себя многие культурные деятели слома эпох 1980-х — 1990-х, будучи искренними операторами идейного смятения, свойственного мутным водам тех десятилетий. И деятельность Курёхина, по собственному признанию много лет выращивавшего в себе несколько десятков противоречивых личностей, была ярчайшим проявлением этого тренда. Свой уют он находил не в неизвестности грядущего, а в магическом конструировании отсутствующих деталей минувшего.
Сюда же вписывается его знаменитое «откровение» про то, что Ленин был грибом. По одним данным, этот абсурдистский перфоманс был импровизацией. Но есть версия, что Сергей Анатольевич воспроизвёл в своём ключе идеи, изложенные в книге американского банкира и этнобиоога Роберта Уоссона «Сома: божественный гриб бессмертия» и написанного им совместно с женой Валентиной Геркен-Уоссон (кстати, уроженкой России) двухтомника «Грибы, Россия и история». В 1950-е годы эти двое учёных много путешествовали по миру и изучали влияние грибов на культуры разных народов (в том числе и употребление некоторых видов для ритуальных целей), а их публикации предвосхитили движение хиппи и психоделическую революцию на Западе.
Эйфорический конец света
Последний концерт главного музыкального проекта Курёхина назывался «Поп-механика» № 418 — это число было взято из эзотерического учения английского поэта-оккультиста Алистера Кроули. Его идеями в 1990-е музыкант особенно увлёкся после сближения с правым философом-евразийцем Александром Дугиным и запрещённой сегодня в РФ Национал-большевистской партией (НБП) Эдуарда Лимонова. По свидетельству писателя Алексея Цветкова, который в те времена также состоял в рядах нацболов, партбилет у Курёхина тоже был № 418, в чём по его мнению заключался «какой-то каббалистический смысл».
Как вспоминал Цветков, тогда композитор не нуждался ни в дополнительной славе, ни в каких-то других нематериальных дивидендах, но он обратился к политике, чтобы оставаться тем же по отношению к новым властям, кем он был во времена перестройки, когда считался одним из главных постмодернистских провокаторов. Как все люди андеграунда конца 1980-х Курёхин, по словам Цветкова, ждал не просто конца Советской власти, а «весёлого Апокалипсиса, эйфорического конца света». Но вместо этого «пришла всего-навсего рыночная экономика и буржуазная демократия, и как человек, для которого провокация является необходимой частью искусства, он оказался несовместим этой обстановкой, удобной для «дипломированного обывателя, разборчивого и профессионального потребителя».
[Такие люди как Курёхин] неизбежно в этом режиме попадают в экстремисты, в радикалы — правые, левые, мистические или какие-то ещё. В этом смысле, появление [издаваемой нацболами газеты] «Лимонки» было подарком для Серегея Анатольевича <...> «Лимонка» на тот момент пыталась совмещать в себе все возможные формы радикализма. Декларировался социализм в экономике, империя в политике, максимальное авангардистское экспериментальное начало, постоянно отодвигаемый смысловой фронт в искусстве и вообще такая новая магия, — отмечал Цветков.
Он вспоминает, что параллельно в середине 1990-х Курёхин с Дугиным создавали богемное «Движение новых магов», целью которого был «перенос оккультных магических технологий в область социального и политического через искусство». На одном из собраний этого объединения композитор на полном серьёзе рассказывал, что «Сникерсы» делаются из трупов и даже как-то лингвистически это объяснял. А ещё, как вспоминает Алексей Цветков, Курёхин в то время вёл на питерском радио передачу, которая какой-то период времени называлась «Русский людоед».
Политика была для него продолжением его музыкально-эстетической деятельности, перепрыгиванием через конвенциональные границы, также, как году в 1990-м он называл себя американским шпионом, называл себя фашистом, прекрасно понимая, как это будет воспринято и многими не понято. Он относился к людям, для которых быть не понятым было важнее порой, чем быть понятым, — отметил Цветков.
Это же подмечал в Курёхине и режиссёр Владимир Непевный, который в 2004 году снял про него документальный фильм. Кинематографист говорил, что его герой в публичных выступлениях «никогда не говорил от своего лица, не прячась за свойственной ему убийственной иронией». А говорил за него «некий персонаж, который предлагал журналистам и зрителям игру».
Он прожил всего 42 года и скончался от очень редкого заболевания — саркомы сердца. Как вспоминала его вдова Анастасия, когда они женились, Курёхин внезапно сказал, что через 10 лет умрёт, но в реальности после свадьбы они прожили 13 лет. Эти его слова можно было воспринимать как очередную провокацию, однако проблемы со здоровьем у Сергея Анатольевича возникали и задолго до ухода.
Иногда Серёжа неожиданно и непонятно отчего терял сознание. Почему он и от армии был освобождён. И на концерте такое было однажды в американском консульстве, при мне. Но это случалось нечасто. За всю жизнь раза четыре. Конечно же, это происходило небеспричинно. Наверное, когда душно было или во время нервного стресса, — отмечала вдова артиста.
У Сергея Курёхина осталось трое детей, а незадолго до смерти старшая дочь Юлия родила ему внука. Через два года после ухода композитора, в его семье случилась ещё одна трагедия — совершила суицид младшая дочь Елизавета.
Его именем назвали ежегодный международный музыкальный фестиваль SKIF (Sergey Kuriokhin International Festival), а в 2009 году была учреждена премия имени Сергея Курёхина в области современного искусства.
Как вспоминает Алексей Цветков, в 1980-х используемая Курёхиным стратегия постмодернистской провокации была «самой крутой и рискованной», в 1990-х она стала «самой главной и успешной», а в 2000-х «этот способ самодизайна полностью сменился». Наступило время «новых серьёзных», «новых послушных», «новых реалистов», «новых хороших». Курёхин не увидел этого и навсегда остался человеком парадокса.