Жаждал смерти. Как Чарльз Бронсон стал легендой боевиков, героем мемов и любимым актером Высоцкого?

3 ноября исполняется 100 лет со дня рождения Чарльза Бронсона — актера, которому эмигрантское происхождение и пролетарская внешность не помешали сначала стать одной из главных звезд боевиков ХХ века, а затем не сгинуть из памяти и в веке XXI, подарившем миру мемы о том, что уже покойный Бронсон появлялся на свет, чтобы Чаку Норрису было кого бояться. Дмитрий Карпюк рассказывает, как парадоксально складывалась карьера артиста.

«Смотри-ка, сам Чарльз Бронсон к нам пожаловал! — говорил считавший себя чернокожим барыга-сутенер Декстер в фильме «Настоящая любовь» Тони Скотта. — Мистер Маджестик!». И ведь вспомнил не какого-нибудь героя блэксплотейшена — нет, именно белого фермера, выращивавшего арбузы. Автор сценария Квентин Тарантино неспроста выбрал именно это сравнение для оценки уровня крутизны персонажа. Как, конечно, неслучаен и выбор британского отморозка и самого жестокого заключенного Англии Майкла Гордона Питерсена, взявшего в качестве псевдонима именно фамилию Бронсон.

Архитектор, полицейский, ковбой, киллер или (не очень) простой фермер — кого бы ни играл Чарльз Бронсон, всех его героев обуревала «жажда смерти» — чужой, конечно. Внешне он казался не самым очевидным кандидатом на роль супергероя. Усатый немолодой мужчина с хитрым прищуром, старомодно одетый и с виду не представляющий опасности, вполне мог быть учителем труда или физкультуры в начальных классах, но уж никак не конкурентом Шварценеггера и Сталлоне. Однако в 1970-х именно его имя стало ассоциироваться с крутыми боевиками. Правда, началось все значительно раньше.

Чарльз Деннис Бучински, сын литовского шахтера, родился 100 лет назад в горняцком поселке в Пенсильвании. Он был одиннадцатым из пятнадцати детей, его детство пришлось на Великую депрессию, поэтому он не понаслышке знал, что такое голод и нищета. В 1943 году он был призван в армию и стал стрелком в авиации. После Второй мировой войны ветеран Бучински, награжденный медалью «Пурпурное сердце» за храбрость, возвращается в Америку, чтобы сменить множество профессий и в результате попробовать себя на актерском поприще. Началом его творческого пути стала театральная труппа в Филадельфии, а в первых ролях тогда еще игравший под своей настоящей фамилией Бучински хранил гордое молчание за неимением реплик.

Один из самых ярких его «немых» образов тех лет — Игорь, слуга мстящего всему миру скульптора Джеррада (чудесный Винсент Прайс) в «Доме восковых фигур» Андре де Тота — между прочим, первом фильме студии Warner, где использовались 3D-эффекты. Бучински играл у заслуженных мэтров, в том числе и у Генри Хэтэуэя и Джона Стерджеса, который позже подарит ему роль мечты в «Великолепной семерке», просто его было нелегко заметить на общем фоне. Впрочем, роли индейца в вестерне «Апач» Роберта Олдрича и бандита в нуаре «Криминальная волна» того же де Тота (оба — 1954 года), несмотря на немногословность, нельзя назвать шаблонными. В том же году актер по совету своего агента сменил фамилию на Бронсон — так называлась улица, где находился офис студии Paramount. Но настоящего успеха надо было ждать еще шесть лет.

В вестерне Стерджеса «Великолепная семерка» (1960), конгениальном ремейке «Семи самураев» Акиры Куросавы, колоритны все исполнители главных ролей — наемники, защищающие мексиканскую деревню от бандитов. Но все же главная тройка — это лидер Крис с гладким, как бильярдный шар, черепом (Юл Бриннер), его друг Вин с пронизывающим взглядом цвета неба (Стив Маккуин) и сентиментальный здоровяк Бернардо (Бронсон). По воспоминаниям актера Илая Уоллака, который работал с ним на этой картине, Чарльз был крайне молчалив и держался особняком. Эта замкнутость оставалась с ним всю жизнь. К слову, существует показательная байка про Бронсона и Владимира Высоцкого. Легендарный поэт-песенник стал ярым поклонником Бронсона как раз после ставшей хитом проката в СССР «Великолепной семерки».

Случайно встретив актера в Монреале, Высоцкий кинулся к нему со словами: «Вы — мой любимый актер!» Все, что он услышал в ответ: «Отвали»

В шестидесятые у Бронсона чередой пошли яркие, хоть и второстепенные роли. Он страдал от клаустрофобии в тюремной драме Стерджеса «Великий побег». Делил кадр с Ричардом Бертоном и Элизабет Тейлор в красочной и исступленной мелодраме Винсента Миннелли «Кулик». Отправлялся на задание с заведомо смертельным исходом в военном боевике «Грязная дюжина» Роберта Олдрича. На пару с Аленом Делоном ломал стены в поисках сейфа в криминальном бромансе «Прощай, друг» Жана Эрмана. Но прогремел Бронсон вновь в вестерне — на сей раз с приставкой «спагетти». Образ молчаливого мстителя с гармоникой в великой картине «Однажды на Диком Западе» Серджио Леоне (1968) застревает в памяти не меньше, чем извивающаяся змеей мелодия Эннио Морриконе и улыбка, с которой Генри Фонда стрелял в этом фильме в ребенка.

Сложно поверить, но одна из следующих ролей Бронсона — в осовремененной версии «Лолиты». «Лола» (1970), ранняя картина режиссера «Смертельного оружия» и «Супермена» Ричарда Доннера, дала ему шанс примерить на себя маску условного Гумберта Гумберта — писателя порнороманов, женившегося на 16-летней девчонке. Сейчас выход такого фильма в принципе невозможно представить, да и тогда эта комедийная романтика смотрелась довольно сомнительно. Как и криминальная история любви «Пассажир дождя» (1969) Рене Клемана, где суровый герой Бронсона вволю поиздевался над Марлен Жобер, но вопреки всему умудрился ее очаровать. Впрочем, не стоит мерять старое кино по новым лекалам. Кстати, именно в «Пассажире дождя» с Бронсоном впервые сыграла его жена Джилл Айрленд — они снялись в 14 картинах и жили вместе вплоть до ее смерти от рака в 1990 году.

В 1970-х Бронсон поначалу зачастил в Европу и снялся в нескольких франко-итальянских фильмах режиссера бондианы Теренса Янга: в криминальном боевике «Холодный пот» про завязавшего бандита на французском курорте, мафиозной саге «Коза Ностра» и зрелищном вестерне «Красное солнце» с Делоном, Урсулой Андресс и Тосиро Мифуне (там-то и встретились два бойца из «великолепных семерок», японской и американской). Отдельно стоит отметить роль человека, потерявшего память, во французском психологическом детективе «Враг за дверью», где Бронсон неожиданно отступает от своей привычной сдержанной манеры. Но настоящим началом прекрасной актерско-режиссерской дружбы стал вестерн «Земля Чато» (1972) британца Майкла Уиннера. В том же году они вновь поработали на фильме «Механик». История киллера, взявшего в ученики молодого парня, смотрится вполне по-европейски, совсем как фильмы с дуэтом Габен — Бельмондо, и до сих пор впечатляет отточенностью стиля и пессимизмом финала. Буквально через пару лет последовало их главное детище — «Жажда смерти» (1974), принесшее Бронсону настоящую славу и породившее четыре сиквела.

Это одновременно урбанистический печальный вестерн и драма, история интеллигентного архитектора Пола Керси (Бронсон), на дочь и жену которого нападает банда подонков. Когда полиция отказывает ему в помощи «за недостатком улик», он покупает оружие и принимает соломоново решение: никакого вмешательства властей, только самосуд. С «Таксистом» Скорсезе фильм Уиннера роднит не только десятилетие, но и тема: из-за взлета уличной преступности в воздухе витала тема вигилантизма. Правда, герой «Жажды смерти» производил намного более положительное впечатление, чем раздерганный Трэвис Бикл.

В 1970-х у Бронсона были и другие интересные фильмы: детективный вестерн «Перевал Брейкхарт»; уже упомянутый «Мистер Маджестик» о разъяренном фермере, мстящем за погубленный урожай; дебют режиссера Уолтера Хилла «Тяжелые времена» про кулачные бои во время Великой депрессии; конспирологический триллер «Телефон» Дона Сигела. Везде он демонстрировал отличную физическую форму и скупость актерских выразительных средств. Тон фильмов с Бронсоном ощутимо поменялся с приходом 1980-х и превращением «Жажды смерти» во франшизу: Керси стал не столько драматической, сколько комиксовой фигурой, санитаром леса, безжалостно истребляющим всех сомнительных членов общества.

Теперь он уничтожал тех, кто имел неосторожность задеть его или его друзей, а в грандиозном финале третьей части дошел до того, что убил панка из базуки. В упор

В эти же годы выходят и другие боевики с Бронсоном, снятые на студии Cannon Film. Название компании израильтян Менахема Голана и Йорана Глобуса знакомо всем, кто помнит видеокассетный бум и «новинки» с Ван Даммом и Чаком Норрисом. Пожалуй, этот этап карьеры Бронсона можно считать самым оголтелым — тогда он снимался исключительно в фильмах категории «Б» с обилием секса и насилия. В картинах «Зло, творимое людьми», «За десять минут до полуночи» и «Закон Мерфи» актер не брезговал самыми зверскими методами борьбы с преступностью. А их режиссер Дж. Ли Томпсон, ставший для Бронсона в 1980-х практически вторым Уиннером, с удовольствием потакал самым низменным инстинктам публики, как любили писать в советских газетах. Несколько особняком от этих боевиков стоит «Смертельная охота» — приключенческий вестерн, где за траппером-одиночкой Бронсоном гонятся по канадским заснеженным лесам (трюки оттуда были откровенно позаимствованы «Первой кровью» с Сильвестром Сталлоне). Наверное, самым забавным из поздних фильмов актера можно считать последнюю, пятую часть «Жажды смерти» (1994). Там 73-летний Бронсон, с некоторых ракурсов похожий на соседскую бабушку, разбирается с мафией не только посредством огнестрельного оружия, но и с помощью смекалки, ядов и новейших технологий (например, радиоуправляемого мяча).

В 2003 году неумолимый мститель умер и был похоронен рядом с прахом своей жены Джилл Айрленд. В качестве эпитафии можно вспомнить множество его брутальных ролей, но хотелось бы задержаться на одной, менее очевидной и популярной. За десять лет до смерти Бронсон снялся в телевизионном триллере «Донато и дочь», где женщина-детектив расследует дело об убийстве монашек и вынуждена сотрудничать с опытным копом, который приходится ей родным отцом. При всей избитости сюжета Чарльз Деннис Бучински смог здесь одними глазами передать больше нюансов взаимоотношений с дочкой, чем во многих своих фильмах про убитых горем отцов с пистолетами в руках. Обычно Бронсона нельзя назвать актером, умевшим удивлять, — сила его харизмы заключалась в чем угодно, но отнюдь не в этом. Тем более радостно, что иногда у него это все-таки получалось.