Андрей Руденский: Я не стал звездой, я стал известным
Андрей Руденский из тех немногих актеров, кому первая же роль — главного героя в фильме «Жизнь Клима Самгина» принесла известность и стала визитной карточкой.
Журналист Евгений Додолев побеседовал с Андреем Руденским о том, как складывался его путь в профессию, о том, какие качества характера тот считает по-настоящему ценными для актера.
— Андрей Викторович, два ваших первых образования — металлурга и архитектора — хоть раз пригодились в актерской карьере?
— Металлургическое образование никак не помогло. Разве что... в техникуме, где я учился на прокатчика, был драмкружок… Ну а учеба в архитектурном институте пригодилась, безусловно. Я и сейчас, параллельно со своей актерской профессией, работаю дизайнером интерьеров.
— То есть это не были зря потраченные годы?
— Ни в коем разе! К тому же в институте была театральная студия, поэтому уже все шло к Щепкинскому училищу. Хотя дорога туда, да, была длинной...
— А лишние люди встречались на вашем пути?
— Я думаю, не только у меня, у всех. Есть люди, которые приходят в твою жизнь, чтобы потом уйти из нее. А есть те, кто остается с тобой. Их меньше, но, надеюсь, что они на всю жизнь.
— Ваш коллега Иван Агапов из «Ленкома» сказал мне, что существует три типа режиссеров: те, которые помогают; те, которые мешают; и те, которые не вмешиваются в процесс. Вы согласны?
— Наверно. Ну, тех, которые помогают, к сожалению, мало. Но они есть и в моей жизни точно были. Мой первый режиссер — Виктор Титов, снявший «Жизнь Клима Самгина» (14-серийный телефильм по одноименному роману Максима Горького снимался с 1983 года, впервые показан по телевидению весной 1988 года. — «ВМ»). Затем был Игорь Апасян — это лента «Морской волк», Одесская киностудия (снят по сценарию Валерия Тодоровского в 1990 году. — «ВМ»). Еще Сергей Федорович Бондарчук, Валерий Ахадов… Они мне доверяли.
— Молодежь, которая сегодня идет в профессию, сильно отличается от людей вашего поколения?
— Ну, судя по моему опыту, отличается. Мы — другие. Мы честнее относимся к профессии. В мое время не было такого нескончаемого количества «красных дорожек», «глянцевых обложек», невероятного количества премий и так далее. Потому что сейчас, если он или она появились в каком-то сериале, на каком-то кабельном канале, сразу называются звездами. Мы не назывались так никогда. И к партнеру у нас отношение корректнее, и к себе в профессии — честнее.
— Поясните, что значит «честнее»?
— Ну, это азбука актерской жизни. Мы пунктуальные, мы обязательные, мы не позволяем прийти на съемочную площадку без выученного текста. Мы уважаем партнера, съемочную группу, режиссера. У молодых так не всегда бывает. Конечно, это только мой опыт.
— Вы сказали, что раньше не было термина «звезда», но после «Клима Самгина» вы стали известной личностью…
— Я не стал «звездой», я стал известным. Не популярным, а известным.
— Тогда в чем заключается понятие «звезда»?
— Мне кажется, «звезда» — это больше голливудская история. Потому что там институт «звезд»… Начиная с гонораров, заканчивая всякими райдерами, да и сама их жизнь — на съемочной ли площадке, вне ее… У нас, мне кажется, этого нет. Человек, получающий премию на наших кинофестивалях, необязательно уверен, что у него завтра будет вал талантливых сценариев, интересных ролей. У них, если ты получил «Оскар», тебя снимают, у тебя гонорары взлетают вверх.
— Да, я знаю, что вы после «Клима Самгина», блистательного дебюта, год не получали предложений.
— Я, начитавшись всяческих автобиографий, биографий известных актеров и актрис, наших и не наших, ждал, что после выхода 14-й серии телефон с утра будет дымиться и искриться. Этого не происходило год, пока мне не позвонили с Одесской киностудии и не позвали на роль Хэмфри Ван-Вейдена в «Морском волке». Видимо, режиссер Титов успел сесть в последний уходящий поезд советского кино (4-серийный телефильм «Морской волк» по одноименному роману Джека Лондона был снят в 1990 году, премьера состоялась 25 июня 1991 года, за несколько недель до ГКЧП. — «ВМ»). Потому что это все-таки кино, это не сериал.
— Ну, тогда же охват был. «Жизнь Клима Самгина» по Первому каналу практически вся страна смотрела. Когда вы получили приглашение на главную роль, стало очевидным, что для вас это будет мощный рывок?
— Нет. Я вперед не заглядывал, потому что роль колоссальная, а у меня опыта не было никакого. Мне надо было с ролью справиться.
— Вы ведь успели еще и моделью поработать у Славы Зайцева.
— Это было после театрального училища, когда меня не взял ни один из московских театров. А я после общежития начал снимать первую в своей жизни квартиру, улица Краснодарская, за метро «Текстильщики», это стоило 100 рублей. Мне нужно было где-то деньги брать. У Зайцева я получал 76. И выкручивался.
— Это была престижная профессия?
— Нет.
— Богемный образ жизни?
— Нет. Может быть, у девочек такое и было, не знаю, но я про себя этого сказать не могу.
— Сколько времени проводили на подиуме?
— Час-два, наверное. Это репетиции: правильный шаг вперед — шаг назад, это дефиле без костюмов. А потом, насколько помню, два раза в неделю были так называемые спектакли.
— Этот опыт как-то пригодился?
— Пригодился, потому что Слава любил фотографировать, очень много фотографировал. Я научился держаться перед фотокамерой, что в дальнейшем помогло мне чувствовать себя увереннее перед кинокамерой.
— Вы обронили во время одной из телебесед, что фотография — это мертвая вещь, что надо обязательно что-то пощупать руками и увидеть вживую, для того, чтобы проникнуться. Меня это удивило, мне кажется, что все зависит от фотографа, от мастера.
— Ну, наверное… Во-первых, я не люблю фотографироваться. Категорически. Я не фотогеничен. Я киногеничен, но не фотогеничен. Это я знаю про себя, это не кокетство.
— Количество ваших фотографий в соцсети тем не менее заставляет усомниться…
— Это бытовые, путешественнические такие снимки: когда есть настроение, красивый фон, рюмка граппы…
— А ваша работа в качестве дизайнера интерьеров в чем заключается? Вам что-то заказывают или что-то предлагаете вы?
— Ну, заказывают интерьер, бывает, просят освежить его, это называется «рефрешмент». Я могу поменять люстры, диваны, поставить огромные живые деревья до потолка… Я люблю делать с нуля: ломать стены, менять пространство, когда есть повод для этого. Когда я вижу просто коробку, коридор и две комнаты, из этого ничего нельзя сделать. Я люблю какие-то лабиринты. Мне нужна фантазия.
— Кто ваши друзья?
— Не актеры. То есть у меня сохраняются приятельские, симпатичные отношения с актерами и с актрисами после съемок, мы можем встретиться, поужинать, выпить, погулять или встречаемся на фестивалях. Но друзей среди коллег у меня нет. Так сложилось. Я приехал в Москву в 1981 году, и друзья мои остались со мной еще с тех пор, но это не актеры.
— Вы сильно изменились с поры, скажем, школьной в плане вкусов? Музыка, кино…
— Очень. Школьником я еще не начал читать по-настоящему. Была школьная программа, да, но что-то, кроме нее, мне читать было неинтересно. Я начал это делать, когда в моей жизни появилась театральная студия при Дворце молодежи в Свердловске. У нас был замечательный руководитель — режиссер Виктор Татаев. Вот тогда я начал читать! Первый спектакль, в котором я принял участие, был «Сартр». У нас французская поэзия была… Брэдбери я начал читать…
Помню, в центре Свердловска был магазин «Мелодия». И мне понравился в этом магазине диск, на обложке было написано «Малер и Шенберг». Я пришел домой, поставил, и меня перевернуло просто… Шенберг — «Просветленная ночь», а Малер — адажио из Пятой симфонии. И все, я понял, что есть еще другая музыка, кроме той, что я слушал. Понимаете, я сам себя делал, я сам себя воспитывал, я сам себя напитывал, «кормил» вот этим всем.
— Люди знающие мне говорили, что наши актеры от голливудских отличаются именно тем, что в Голливуде обязательно артист должен быть танцующим, поющим, фехтующим, скачущим…
— Это, скорее всего, актер, который имеет отношение к мюзиклам, тогда да. А драматический актер необязательно должен обладать всеми этими талантами.
— Есть разница вообще в техниках и школе между западными людьми вашего ремесла и соотечественниками?
— Мне кажется, разница не такая большая. На ком они воспитывались, на ком они учились? На Чехове и Станиславском. Мы тоже знаем эту систему Станиславского, но мне кажется, что у каждого актера и у актрисы своя школа, своя система разговора с самим собой, с персонажем…
— И что самое главное в вашей профессии? Что надо уметь прежде всего?
— Ну, во-первых, нужно быть смелым. Потому что бывают роли, которые сначала пугают. У меня было такое. Когда мне Сергей Белошников предложил роль в 4-серийном фильме «Клетка». Я хотел отказываться, потому что мой персонаж был такой «Подонок Подонкович Подонков»… А я же такой классический литературный герой: «Тихий Дон», «Клим Самгин», Хэмфри Ван-Вейден и прочие. А потом подумал и решил: «Дайка я соглашусь!», ведь интересно же попробовать. И не зря согласился. Роль получилась, я до сих пор ее с удовольствием вспоминаю.
— А вы считаете, что ваш Клим Самгин — это 100-процентный положительный персонаж?
— Я так о нем никогда и не думал. Я просто играл его живого, мучающегося, страдающего, ищущего себя… Меня гримировали, я сутулился, мне казалось, что в 40 лет человек уже должен сутулиться и подволакивать ноги при ходьбе. Мне сейчас 63, и я этого не делаю.
ДОСЬЕ
Андрей Руденский родился 26 января 1959 года в городе Свердловске (с 1991 года — Екатеринбург). С 1989 по 2000 год был актером Московского Нового драматического театра под руководством Бориса Львова-Анохина. Самой громкой его ролью стала первая киноработа — роль Клима Самгина в 14-серийном телефильме. Сегодня в фильмографии актера около 90 ролей, в том числе в таких проектах, как «Бесы», «Остановка по требованию», «По ту сторону волков», «Есенин», «Турецкий гамбит», «Тихий Дон», «Тайны дворцовых переворотов», «Адмирал», «Зорге», «Черновик» и многие другие.
