Режиссер Игорь Волошин рассказал о работе над фильмом "Медея"

— Ваша "Медея" — это миф-перевертыш, потому что в оригинальной истории Медея сама была первопричиной зла, а у вас она, напротив, пытается противостоять страшному року. Сценарий фильма написал Василий Сигарев. Как вам работалось с текстом Сигарева и его видением истории? — Это очень классный вопрос. Наш фильм — это такой чисто жанровый хоррор. И я, кстати, сейчас размышляю как раз над тем, зачем люди вообще смотрят хорроры. Я сам их с удовольствие смотрю как зритель, а если слышу, что людей напугала моя история, вызвала какую-то очень острую эмоциональную реакцию, — для меня это лучший результат. Что же касается конкретно текста Василия Сигарева, я считаю, что это один из лучших его сценариев, в котором уже нет какого-то экстремально шокового контента, который свойственен, например, Гаспару Ноэ или раннему Даррену Аронофски. Мне кажется, время подобных историй прошло. Наш текст и его фактура ближе к стилю Стивена Кинга, и сам Вася для меня — русский Стивен Кинг. Его сценарий "Медеи" — это уже не узко авторское кино, а история, рассчитанная на массовую аудиторию, и в меня его текст тоже сразу попал. Когда я его читал в первый раз, мне было по-настоящему жутко. Хотя странно бояться текста на бумаге - еще и от человека, которого ты лично хорошо знаешь. Конечно, "Медея" — не буквальный пересказ мифа, а все же наша трактовка. Сигарев взял за основу движок истории, но рассказал ее на новый лад в жанре интеллектуального хоррора. — Есть теория, что хоррор - как жанр - помогает пережить человеку личную или комплексную травму, потому что через переживаемый ужас и нарастающий саспенс, который заканчивается катарсисом, зритель дает выход внутреннему напряжению. Учитывая, что "Медея" — тоже хоррор, вам бы хотелось, чтобы ощущение переживаемого ужаса у зрителей имело исцеляющий эффект? Или это просто атмосферный опыт - как, например, при просмотре картин Дэвида Линча? — Наверное, второе, потому что сам жанр велит тебе выстраивать контакт со зрителем через атмосферу внутри истории. И эта атмосфера неведанного, непредсказуемость — это очень важные составляющие. Присутствие чего-то необъяснимого, что может прокрасться в твой дом, и ты уже не будешь находиться в привычной для тебя безопасности — вот этого мы добивались, и мне кажется, что у нас получилось. — Изначальный более трагический финал фильма был переписан. Вам самому какой финал ближе: более страшный или тот, который попал в итоговую версию? — На самом деле, любой сценарий долго пишется и переписывается, иногда буквально за минуты до старта съемок. Поэтому это очень распространенная история. Что же касается конкретно смены финала у нас — когда мне Василий показал изначальную версию, там было все еще страшнее и жестче. Мы решили это изменить, чтобы просто пощадить зрителя. — В фильме важную роль играют дети. Насколько быстро вам удалось найти к ним подход - и появились ли у вас после этого опыта какие-то профессиональные секреты по работе с такими юными актерами? — У меня вообще в работе с актерами всегда один подход — ты должен отдать им всего себя, всю свою любовь, все свое внимание. Особенно в работе с такими маленькими артистами, которые в силу возраста еще не очень понимают, как устроено кинопроизводство, быстрее устают. Но с этими мальчиками-близнецами Никитой и Кириллом нам невероятно повезло (улыбается). Кажется, что они были созданы для этого жанра. У них еще такие лица готические, маленькие Максы фон Сюдовы. — Под выложенным на YouTube видеоэссе о вас вы подписаны как "самый непредсказуемый режиссер своего поколения". Насколько согласны с этим определением - и откуда у вас возникла такая репутация? — Наверное, те, кто так меня подписал, воспринимают меня через мои проекты, особенно самые первые. Я всегда старался смешивать самые разные жанры, искать новую форму. Мне, кстати, вчера знакомая прислала сценарий к фильму "Все везде и сразу" с формулировкой, что наконец-то вот такие психоделические истории стали востребованы. — Да, "Оскарами" в главных категориях киноакадемики подают сигнал, что на такие истории есть большой запрос. Как вам, кстати, фильм? — А я счастливчик, я его еще не видел и только собираюсь посмотреть. Но знаю этих режиссеров (Дэн Кван и Дэниел Шайнерт — "Газета.Ru") по их фильму "Человек — швейцарский нож". Когда смотришь такое кино впервые, понимаешь, насколько оно смелое и самобытное, и мне этот подход очень близок. Тогда казалось, что это может быть интересно разве что на международных кинофестивалях, а теперь вот оказывается, это нужно всем. — Ваш первый полный метр - фильм "Нирвана" - продюсировал Сергей Сельянов, с которым вас познакомил Алексей Балабанов. Какой главный урок вы вынесли из работы с Сельяновым - и как для себя определяете хорошего продюсера? — Таких, как Сельянов, больше не делают (смеется). Это абсолютно уникальный, честный и гениальный продюсер. А еще он очень порядочный. Знаете, в современном мире пишешь человеку сообщение, а он отвечает через час или вообще на следующий день. Понятно, что занятость и так далее. Но Сергей Сельянов всегда отвечает тебе через секунду, хотя он тоже сверхзанятой человек, причем всегда. В этом тоже раскрывается его отношение к тем, с кем он работает. Да, Сергей Михайлович помог мне сделать "Нирвану" так, как я хотел, но мне пришлось его убедить в этом, добиться его доверия. И по итогу у нас тогда возникла уникальная синергия. Уверен, что настоящий продюсер тоже должен обладать талантом. Поэтому я всегда говорю, что Алексей Федорченко мой крестный отец, который спродюсировал все мои короткометражные картины, а в полном метре это Сергей Сельянов. Два моих ангела (улыбается). — В тему ваших короткометражных картин. У вас есть очень необычная работа — "Атлантика" из альманаха "Experiment5ive". Это история о человеке, одержимом желанием спасти других людей. А если точнее, — о радисте, который каждые шесть лет получает сигнал "SOS" с "Титаника". Все режиссеры альманаха были вольны выбрать любые сюжеты, почему вы выбрали именно этот? — Как вы классно спросили! На "Атлантике" автором сценария была Ольга Симонова (супруга Игоря Волошина и исполнительница главной роли в "Медее" — "Газета.Ru"), ее идея. Там действительно была очень интересная концепция у этого бренда, который собрал пять независимых режиссеров, включая Звягинцева, Буслова, Попогребского, Велединского и меня, и условие было одно: снимай все, что хочешь, только в истории должен обязательно присутствовать черный конверт. У Ольги много интересных идей, но особенно ее интересовала тема "Титаника", она про него много читала. И вот она принесла эту идею, мы ее вместе прописали и сняли. Мне вообще очень нравятся истории, в которых есть неожиданные твисты, такие повороты сюжета, которые выбивают зрителя из его привычного восприятия. Как, знаете, в "Сердце Ангела" Алана Паркера: герой ищет убийцу и понимает, что он сам убийца. — Актеры, когда рассказывают о режиссерах, часто хвалят их за умение собирать воедино целые миры, потому что именно режиссер отвечает за то, как неживой текст обретет свое воплощение на экране. Если говорить об актерах, с которыми вам доводилось работать, а в их числе есть и международные звезды, чем вас - как режиссера - восхищают и удивляют артисты из ваших картин? — Есть актеры, которые могут привнести в воплощаемый образ и саму историю намного больше, чем ты, автор, себе изначально представлял. При том что я всегда прихожу уже с готовым рисунком каждой роли, и в зависимости от темперамента актера, это может его как устроить, так и выбить из седла, потому что я очерчиваю четкие рамки, в которых работаю. Но при этом я ценю, если артист привносит свое прочтение, помогает шире и глубже раскрыть характер даже не просто его роли, но и проекта в целом. Поэтому я так люблю репетиции — во время них у нас с артистами возникает совершенно особая энергия, которую вы вместе материализовали. — Впереди у вас премьера "Повелителя ветра" — реальной истории о совершившем кругосветное путешествие на воздушном шаре Федоре Конюхове. Вам интересней работать с такими байопиками или с мифами вроде "Медеи"? — Мне одинаково интересно работать с самыми разными историями, жанрами и героями. В конечно счете ты всегда изучаешь судьбу человека, в котором много его души. Это как бездонная скважина, которую ты исследуешь.