#влюблённыевкниги: артисты о себе и своей профессии

Сегодня в подборке рубрики #влюблённыевкниги собраны размышления больших артистов о творчестве, работе, атмосфере вокруг, о внутреннем поиске и радости созидания. Евгений Леонов, Никита Михалков, Майя Плисецкая - люди яркие, талантливые, известные. Мы знаем их "в роли". Их лица ассоциируются у нас с конкретными образами. А что творилось внутри у этих людей, что они думали, чего боялись, о чём мечтали, что хотели передать зрителю - вот об этом сегодняшняя книжная подборка. "Территория моей любви", Никита Михалков Первое, чего хочется после этой книги, - пересмотреть все фильмы Михалкова. Начинается книга с корней. С далёких предков, отличившихся ещё при Иване Грозном, с дедов-прадедов, с отца-матери. Художники Суриков и Кончаловский, религиозная мама, партийный отец, друзья дома - Рихтер, Рина Зелёная... Вот на таких богатых дрожжах рос маленький Никита. Образы, впитанные с детства, потом проявятся в его фильмах - в этой "чеховской атмосфере" в "Неоконченной пьесе для механического пианино", в интеллигентских посиделках в "Утомлённых солнцем"... Затем идёт часть про армию, жён и детей. Про отношение к воспитанию, про важность атмосферы. Ну и самая большая часть книги посвящена работам Никиты Сергеевича - его ролям и фильмам. Я очень ценю творчество Михалкова. Некоторые его фильмы я видела по многу раз. Но буду пересматривать ещё. Потому что теперь, после этой книги, я знаю много нюансов, невидимых с первого взгляда. То, о чём знает только съёмочная группа. То, что имел в виду режиссёр. Что он хотел сказать тем или иным кадром. Размышления о русском характере в "Обломове", об уникальности мужского братства в "Свой среди чужих, чужой среди своих", обращение к нам сегодняшним через монолог главного героя в "Солнечном ударе" - вот об этом говорит Михалков. Никита Сергеевич подробно пишет про каждую картину - как писали сценарий, как готовились к съёмкам, как снимали, какая была атмосфера, почему выбраны именно эти актёры. Не понимаю, почему сейчас считается хорошим тоном кидать в Михалкова камни. Что-то будит он такое в людях убеждённостью в своей правде. Я же с его правдой практически всегда согласна. И те средства, которые он выбирает, чтобы выразить себя миру, вызывают у меня восхищение. "Письма сыну" Евгений Леонов Одно издательство попросило Евгения Леонова написать книгу в духе "Мастера искусства - молодёжи". Актёр не знал, как подступиться к этой теме, и одна знакомая журналистка посоветовала ему взять за форму письма сыну. Леонов много разъезжал по стране, и писем к сыну было достаточно. Но для того, чтобы разговор об искусстве и о жизни был более масштабным, чтобы сформулировать своё кредо, он написал их заново - уже для широкой аудитории. Возможно, они утратили какие-то личные моменты и наверняка стали более организованными и серьёзными, но всё равно в них чувствуется тепло, искренность и "живая тревога отцовского сердца": "Есть ли в твоей жизни человек, перед которым ты не боишься быть маленьким, глупым, безоружным, во всей наготе своего откровения? Этот человек и есть твоя защита". Письма эти - об "азбуке ремесла": о театре, о проживании роли, о том, что важнее всего в работе артиста - подготовить свой дух. Здесь много очень точных, глубоких рассуждений - про жизнь, доверие, про самое главное в искусстве. Про театр: "Это не кино, не эстрада, не телевидение. Театр - это не рассказ о любви, это она сама - любовь. И значит, вас двое - ты и зритель… Это моя вера, а там - как знаешь…". Про работу над ролью: "Всё, что рождается без больших душевных затрат, оказывается ерундой". Про кино: "Правда может быть натуралистична, потому что правда имеет право на беспощадность, но если это правда, а не болезненные упражнения человека, желающего нас пугать и унижать непристойностью". "Мир страшен, и художник должен смотреть правде в глаза, но, глядя правде в глаза, настоящий художник всегда утверждает, что зло не может быть нормой". Про смысл: "Духовный свет приходит к человеку через искусство". Сентиментальный, сомневающийся, грустный, стеснительный, мнительный, трепетный, добрый, доверчивый человек - вот каким увиделся мне Евгений Леонов в этих письмах. Совсем не Винни Пух. Образ комика мешал ему в работе и в жизни: "Смешной - от меня все ждали всю жизнь смешного, а на самом деле выяснилось, что я серьёзнее и мрачнее". Всю жизнь у него было удивительное отношение к работе, к проживанию роли: "Я так любил искусство, что мне казалось, как ни парадоксально, что я всё делаю хорошо, потому что я всё делаю со страстью. И оттого, что я любил, я верил в то, что происходит, и если бы сказали, что в конце концов надо умереть, я бы умер по-настоящему". Очень захотелось пересмотреть фильмы с его участием. Особенно - "Старший сын", "Слёзы капали", "Легенды о Тиле", "Человек из Ламанчи" и "Осенний марафон". И посмотреть то, что не видела. Очень глубокий и талантливый был человек. "Галина", Галина Вишневская Трудное детство, отец-алкоголик, беспутная мать, тесная и грязная коммуналка в Кронштадте, юность в блокадном Ленинграде, первое замужество, трагическая гибель первого ребёнка, участие в концертной бригаде, знакомство со своим главным Учителем, Большой театр, ухаживания первого лица государства, встреча с Ростроповичем и многое-многое другое. Вишневская близко знала многих известных людей - Шостаковича, Солженицына. Она выступала на лучших мировых площадках, с лучшими музыкантами и певцами. Репетиции, подготовка к спектаклям, проживание ролей - всё это интересно и ярко описано. Но, к сожалению, бо́льшая часть книги посвящена не этому. У Вишневской столько обиды на советский строй, столько едких слов в адрес власти, что во второй половине книги это начинает напрягать. Как будто писала она свою "Галину" с целью свети счёты, облить грязью всё, что связано с бывшей родиной. Советские города у неё - сплошная серость, грязь и мрак, советские люди - потерявшие понятие о чести, угрюмые, безвольные существа, сидящие в клетке. Высоцкий - уркаган с ужасными блатными песнями, Образцова - Иуда, Сталин "сдох", Фурсова - алкоголичка, все чиновники - со свиными харями, зажравшиеся сволочи. Зато там, за границей, есть прекрасный мир, где люди красиво одеваются, все порядочные, певцам дают петь и можно купить старинную мебель и колбасы вдоволь. Презрение Вишневской к советской власти так велико, а влюблённость в Запад так идеалистична, что многие её оценки выглядят сейчас сильно искажёнными. Можно понять её злость - за травлю Шостаковича, за то, что не уберегли Ленинград от блокады, что приходилось выступать перед пьющими и жующими членами партии на застольях, за комнату в коммуналке в 10 квадратных метров, да и за многое другое. Но ждать от страны, пережившей такую войну, что она будет похожа на Европу или США, по меньшей мере - странно. И хаять свою родину, так много давшую девочке из коммуналки, - некрасиво. Вишневская замазала всё чёрной краской, почти ничего не сказав хорошего о своей жизни в России. Она высказывает мысли, схожие с теми, что предъявлял Солженицын. Александр Исаевич - совсем не мой герой. Поэтому то, что пишет Вишневская, повторяя за ним, не вызывает у меня доверия. После книги этой очень нехорошее послевкусие. И преобладает мысль о том, что творческим людям иногда лучше заниматься своим делом - петь, танцевать, музыку играть, а не раздавать категоричные оценки направо и налево. Не надо бы им претендовать на то, что их мысли о таком глобальном явлении, как страна, - истина в последней инстанции. Но, к сожалению, именно такие возмущённые и ненавидящие кричат громче всех.