Николай Римский-Корсаков должен был стать адмиралом, но морю предпочел музыку. Выдающимся композитором его считали еще при жизни — оперы "Царская невеста", "Снегурочка", "Садко" шли в лучших театрах. Римский-Корсаков был профессором Петербургской консерватории, обучал Прокофьева и Стравинского, но сам фундаментального музыкального образования не имел. Он обращался к простым людям, соединял высокую музыку с народными песнями, воплощал в своих сочинениях "русскую идею", но добился признания и за границей — его избрали членом Шведской королевской музыкальной академии. В биографии Римского-Корсакова было много противоречий и удивительных эпизодов — рассказываем о некоторых из них.
Из гардемаринов в композиторы
Николай Римский-Корсаков родился в 1844 году в Тихвине в известной и уважаемой дворянской семье. Многие его предки сделали блестящую военную карьеру, отец был действительным статским советником и губернатором Волынской губернии, старший брат — с говорящим именем Воин — служил во флоте. Предполагалось, что семейные традиции продолжит и Николай: он с отличием окончил Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге, стал гардемарином, три года ходил на судне "Алмаз" — участвовал в экспедициях к берегам Северной Америки и побывал за это время в Англии, Норвегии, Франции, Италии и других странах. Казалось бы, все шло по плану, но своей матери Римский-Корсаков писал: "Разве только тот полезен, кто находится на службе и получает жалованье и чины? Разве музыка пустое занятие вроде скоморошества и показывания фокусов? Отвечаю — решительно нет!"
С ранних лет, как и многие дворянские дети, Римский-Корсаков обучался игре на фортепиано — к нему домой приходили учительницы, иногда это были просто соседки. Уже в 11 лет из любопытства он пробовал сочинять небольшие вариации и пьески, но не придавал этому большого значения, как и в целом занятиям музыкой.
Все изменилось, когда Николай учился на моряка в Петербурге. В столице кадет познакомился с оперой: особенно его впечатлили "Жизнь за царя" и "Руслан и Людмила" Михаила Глинки — настолько, что юный Римский-Корсаков откладывал карманные деньги, чтобы купить ноты к некоторым сценам из них. Чуть позже, в свободное от занятий в кадетском корпусе время, он стал брать уроки у пианиста Федора Канилле. Однажды тот познакомил его с молодыми композиторами-самоучками из "Могучей кучки" — Балакиревым, Мусоргским и Кюи. Они высоко оценили способности Римского-Корсакова, а Балакирев даже потребовал, чтобы Николай взялся за сочинение симфонии. Так Николай влюбился в музыку и захотел заниматься ей серьезно.
Почти целый год Римский-Корсаков регулярно посещал "Могучую кучку" и стал ее частью, а затем ему пришлось отправиться в то самое трехлетнее плавание. Инструмента у начинающего композитора с собой, конечно же, не было, поэтому он растерял навыки и думал, что больше не вернется к искусству. Семья Римского-Корсакова была только рада тому, что он решил посвятить себя военному делу. Однако в 1865-м, вернувшись в Петербург, Николай снова стал посещать Балакирева и увидел в нем наставника, от которого он уже не мог отказаться, как и от самой музыки. Всего через несколько месяцев молодой человек представил на концерте свою первую симфонию.
С тех пор Николай Римский-Корсаков, по сути, вел двойную жизнь: и служил, и музицировал. В кружке Балакирева его считали талантливым композитором и посредственном пианистом, "милым и недалеким офицериком". Брат Воин и его приятели, а также сослуживцы видели в Николае морского офицера, который прекрасно играет на фортепиано, разбирается в серьезной музыке и иногда что-то сочиняет сам. Позже Римский-Корсаков всецело посвятил себя любимому делу, хотя и числился инспектором "музыкантских хоров Морского ведомства".
"Могучая кучка" и профессор без образования
Творческое содружество композиторов "Могучая кучка" образовалось в Петербурге на рубеже 1850-х и 1860-х годов. Лидером объединения был Милий Балакирев, при этом ни у него, ни у других кучкистов не было фундаментального музыкального образования: Бородин был химиком, Мусоргский — офицером, Кюи — инженером. Тем не менее именно благодаря участникам кружка появились оперы, которые стали тем самым золотым фондом русской классики: "Князь Игорь" Бородина, "Борис Годунов" Мусоргского, "Ночь перед Рождеством" и "Снегурочка" Римского-Корсакова; Кюи и Балакирев создали множество романсов на стихи отечественных поэтов.
Не имеющее прямого отношения к музыке и несколько забавное название содружеству подарил Владимир Стасов — художественный критик, который был другом и консультантом кружка. В одной из рецензий он написал: "Сколько поэзии, чувства, таланта и уменья есть у маленькой, но уже могучей кучки русских музыкантов". Участники "Могучей кучки" считали себя наследниками традиций Михаила Глинки (1804–1857) и верили, что должны воплотить в музыке "русскую идею". Они изучали родную культуру, обращались к народным темам, вдохновлялись фольклором и сказками, а на свои собрания приглашали писателей и художников — среди гостей были Алексей Писемский, Иван Тургенев, Илья Репин, скульптор Марк Антокольский и другие.
Так совпало, что в годы расцвета кружка в целом набирало популярность народничество — идеология, основанная на сближении интеллигенции с простыми людьми. Поэтому ценители искусства тепло приняли творчество "Могучей кучки", а спустя несколько лет поклонники нашлись и за границей. Сами же кучкисты хотели сделать музыку доступной для широких масс. В 1862 году Милий Балакирев и хормейстер Гавриил Ломакин основали в Петербурге бесплатную музыкальную школу, в которой могли учиться все желающие — независимо от возраста и социального статуса. Члены "Могучей кучки" давали в заведении концерты, сборы от которых поддерживали его существование.
В 1874 году директором школы стал Римский-Корсаков, так и не получивший полноценного музыкального образования. К тому моменту он уже пару лет преподавал в Петербургской консерватории и был профессором кафедры теории композиции, при этом считал, что в его знаниях есть пробелы, и сам занимался изучением консерваторских дисциплин. Позже Римский-Корсаков стал автором первых учебников по гармонии и теории композиции. Они до сих пор актуальны, а Петербургская консерватория сегодня носит имя композитора.
С должности директора Николай Римский-Корсаков ушел в 1881 году, к тому времени фактически распалась и "Могучая кучка". Бородин видел причину в том, что индивидуальность участников взяла верх. Однако Петр Чайковский писал, что Римский-Корсаков разочаровался в идеях кружка: "Он [Николай] пришел в глубокое отчаяние, когда увидел, что столько лет прошло без всякой пользы и что он шел по тропинке, которая никуда не ведет". Сегодня утверждение о "тропинке" кажется спорным, ведь работа кружка, несомненно, стала эпохой в развитии русского музыкального искусства. К тому же мнение Чайковского не назовешь беспристрастным: он много лет находился в полемике с "Могучей кучкой" — из-за различия во взглядах. Кучкисты считали Чайковского "европейцем" и как бы упрекали в этом, а он действительно не противопоставлял Россию Западу, вдохновлялся иностранными композиторами и с иронией относился к порывам "Могучей кучки" устроить музыкальную революцию a la russe. Из всех балакиревцев высоко ценил он лишь Римского-Корсакова — за пределами кружка они прекрасно общались и были коллегами.
Тем не менее в чем-то Чайковский был прав: свои самые известные произведения — оперы "Царская невеста", "Золотой петушок", "Садко", сюиту "Шехерезада" — Римский-Корсаков действительно создал, когда "Могучей кучки" уже не было, а он сформировался как самостоятельный и независимый композитор, на рубеже 1890-х и 1900-х годов.
Споры о прекрасном
Был у Римского-Корсакова и Петра Чайковского общий оппонент — Лев Толстой. В 1870-х годах писатель познакомился с автором "Лебединого озера" и неприятно удивил его. "Он [Толстой] любил отрицать Бетховена и прямо выражал сомнение в его гениальности. Это уже черта совсем несвойственная великим людям. Низводить до своего непонимания всеми признанного гения — свойство ограниченных людей", — писал композитор. Какое-то время Чайковский продолжал общаться с Толстым, однако этот эпизод сильно задел его.
В спор с писателем о музыке спустя годы вступил и Римский-Корсаков. В 1898-м критик Владимир Стасов пригласил его в толстовскую усадьбу в Хамовниках, но спокойный и приятный ужин неожиданно перетек в конфликт. Разговор зашел о прекрасном, и Толстой, известный своими переживаниями о жизни простого народа, стал доказывать, что величайшей бедой искусства является красота, дурацкое стремление услаждать зрение и слух; что музыка, не понятная неграмотному мужику, вредна, отвратительна и позорна, а Вагнер — вообще шарлатан, и его поклонники просто притворяются, чтобы не показаться отсталыми. Досталось и другим композиторам, после чего Римский-Корсаков не выдержал и заметил, что и "Война и мир" — произведение тоже "недоступное мужику", но наполненное красотой. После выяснилось, что Толстой ненавидит свои романы, а также себя за пристрастие к музыке Шопена. "Ну, а я так страшно счастлив, что не только Шопена, но и Бетховена боготворю", — отрезал Римский-Корсаков, что стало последней каплей.
Музыковед и мемуарист Иосиф Кунин в книге о Римском-Корсакове пишет: "Лев Николаевич горячился, даже за руки хватал гостя, требуя внимания и перебивая. А Николай Андреевич не уступал. Речь шла о слишком для него дорогом и важном". Спор длился до часу ночи, проводил граф Римского-Корсакова фразой: "Полноте, мне было очень интересно сегодня лицом к лицу увидеть мрак".
Никаких преград
Опера Римского-Корсакова "Сервилия" — о сенаторах Древнего Рима — мало кому знакома, ее исполняют крайне редко. Однако она заслуживает внимания хотя бы потому, что создавалась в удивительных условиях. Летом 1900 года Римский-Корсаков отдыхал с женой и детьми в Европе. У него не было фортепиано, зато давно зрела мысль о написании "Сервилии". Композитор сумел без инструментов перенести из мыслей на бумагу музыку к двум действиям целиком и еще к двум набросать частично.
Услышать то, что получилось, Римскому-Корсакову удалось, когда он добрался до отеля в Люцерне, где был рояль. "Несмотря на то что сочиняемая без рояля музыка ясно слышится автору, когда приходится проигрывать в первый раз значительное количество сочиненного без рояля, получается впечатление особое, какое-то неожиданное, к которому надо привыкнуть", — рассказывал Римский-Корсаков в мемуарах.
Премьера оперы состоялась спустя год в Мариинском театре, но постановку показали только семь раз. В советское время ее и вовсе исполняли лишь однажды, в 1944-м, — финал произведения провозглашает торжество христианства, цензура такое не пропускала. Некоторые критики называют "Сервилию" не самым удачным произведением Римского-Корсакова из-за слабости литературной основы — одноименной драмы Льва Мея. В контексте этого удивительно, что по пьесе того же автора создана одна из самых известных русских опер, жемчужина творчества композитора — "Царская невеста", которая сегодня есть в репертуаре многих музыкальных театров.
Дарья Шаталова