«Любимая, я в Пушкинских Горах». Что пьют, едят и смотрят на Довлатов-фесте
— Манда кобылья, — равнодушно ответил водитель и открыл дверь. — Автобус освобождаем. Так начинался спектакль-экскурсия «Хранитель» по текстам Сергея Довлатова в музее-заповеднике «Пушкинские Горы» во время третьего фестиваля «Заповедник» в Псковской области. В середине 70-х Довлатов работал экскурсоводом в Михайловском и написал об этом свою, наверное, самую известную и лучшую повесть «Заповедник». Лучшую не потому что смешную — у Довлатова, как мы помним, все смешное, а потому что в «Заповеднике» он как бы встает рядом с Пушкиным, пытаясь сравнить не масштаб таланта, а размер бедствий: несчастная любовь, долги, женитьба, творчество, конфликт с государством. Театрально-концертная дирекция Псковской области с 2014 года делает свой небольшой уютный край привлекательным региональным туристическим центром. Ее руководитель Дмитрий Месхиев, титулованный режиссер и продюсер, который кроме Довлатовского фестиваля ведет еще массу проектов, так объясняет смысл «Заповедник-феста»: Я люблю Довлатова, он любит Довлатова, все любят Довлатова, но подобные проекты нужны не для того, чтобы удовлетворить личные пристрастия. Он служит развитию событийного туризма в регионе. У ограды фотографировались туристы. Их улыбающиеся лица показались мне отвратительными. Рядом устроились двое неудачников с мольбертами. Здесь и далее цитаты — из повести «Заповедник» Сергея Довлатова. Подошла официантка с крошечным блокнотиком. Я знал эту девицу. Экскурсоводы прозвали ее Бисмарком. — Ну чего? — произнесла она. И замолчала, совершенно обессилев. Любимая, я в Пушкинских Горах, Здесь без тебя — уныние и скука, Брожу по заповеднику, как сука. И душу мне тревожит жуткий страх… Уже в Михайловском из толпы с репликой выступает симпатичная блондинка. Я приглядываюсь — актриса театра «Практика» Анна Шепелева, ставшая известной после роли в сериале «Краткий курс счастливой жизни»… Но существуют вполне обоснованные научные данные о том, что Арина Родионовна — это не совсем человек. В тибетском буддизме есть такое понятие — тульпа, или, в европейской традиции, воображаемый друг. С ним обычно общаются в детстве, то же делал и юный поэт. Но затем, когда он уже взрослым вернулся в Михайловское, то заставил проекции Арины Родионовны поселиться в баньке…» Дом Михал Иваныча производил страшное впечатление. На фоне облаков чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, оголив неровные темные балки. Стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие стекла заклеены газетной бумагой. Из бесчисленных щелей торчала грязная пакля. Соседняя комната выглядела еще безобразнее. Середина потолка угрожающе нависала. Две металлические кровати были завалены тряпьем и смердящими овчинами. Повсюду белели окурки и яичная скорлупа. — Я в лесничестве работаю — дружбист! — сказал Михал Иваныч. — Бензопила у меня… «Дружба»… Хуяк — и червонец в кармане. На газетах — килька, кабачковая икра, ливерная колбаса, плавленые сырки «Дружба». И самогон в классических пузатых бутылях. А ты типа в завязке. Примерно представить размах и тематику следующего фестиваля — а на него нужно ехать обязательно — можно на примере программы прошедшего. Кроме бродилки «Хранитель» на фестивале был и «обычный» театр. Литературно-драматический вечер «Довлатов. Way», скроенный из разных текстов Довлатова и основанный, конечно, на всё том же «Заповеднике», привлек домашней фортепьянной интонацией, но держался в основном на игре народного артиста Петра Семака. Псковский академический театр драмы (угадайте, чьего имени) очень красив, уютен и атмосферен сам по себе, и туда стоит сходить даже тем, кто побаивается классического репертуарного театра. (Сердце у меня здоровое. Ведь протащило же оно меня через сотню запоев.)
