Стилист-предсказатель: о чём говорят книги Сорокина
7 августа 1955 года в посёлке Быково Московской области родился Владимир Сорокин — самый спорный и один из наиболее известных современных русских писателей. О его творчестве постоянно говорят. Его книги требовали признать порнографическими, молодёжь из движения «Идущие вместе» в знак протеста спускала их в бутафорский пенопластовый унитаз. Судебные иски были проиграны, акция активистов только прибавила Сорокину популярности. Он, впрочем, и так был вполне благополучен: макет унитаза установили перед зданием Большого театра, где ставилась опера «Дети Розенталя» по либретто Сорокина. Никакой другой отечественный литератор ничем подобным похвастаться не может. За рубежом Сорокина знают гораздо лучше других наших писателей, его книги переведены почти на 30 языков. Но дело не в этом: произведения Сорокина формируют мировой литературный контекст. При этом творчество писателя остаётся глубоко национальным, тесно связанным с русской литературой. Сорокин — блестящий стилист. Его книги вырастают и из письма русских классиков XIX века, и из стиля забытых в наше время столпов соцреализма. Он имитирует их приёмы и темы, но это не механическая стилизация. Из пародии на перестроечную антисталинскую прозу вырос грандиозный, жуткий рассказ «Падеж». Повесть «Метель», начинающаяся как крепкая проза писателя-соцреалиста, со вкусом описывающего деревенский быт, оборачивается фантасмагорией. Так происходит в лучших вещах Сорокина. А ещё у него есть несомненный дар предвидения. Его первый роман «Норма», написанный в 1979—1983, рассказывает о том, что каждый гражданин страны в обязательном порядке должен съесть кусочек кала — норму. Это свидетельство лояльности и присяга на верность, в советские времена за этим стоял диссидентский смысл. Роман был опубликован в 1994 году и в известном смысле предвосхитил некоторые особенности нашего времени. А напечатанная в 2006 повесть «День опричника» рассказала о последовавшем через несколько лет после публикации консервативном повороте. Совпадения оказались такими точными, что сейчас она воспринимается как публицистика. ТАСС/Александр Куров Сцена из оперы Леонида Десятникова «Дети Розенталя». Либретто написал Владимир Сорокин От советского прошлого Сорокин освободиться не может. В своё время он порвал и смыл в туалете комсомольский билет, как художник-концептуалист участвовал в подпольных выставках. Он ненавидел написанную суконным языком официозную и лживую советскую литературу. В своих произведениях он выворачивает наизнанку её язык и приёмы, паразитирует на них, но при этом создаёт нечто несоизмеримо большее. Для книг Сорокина она стала питательной почвой и удобрением. Писатель зло издевается над всем, что связано с советской эпохой: и над литературным стилем, и над сформированным этим временем человеком. У привязанных к советскому прошлому людей это вызывает ярость и отторжение. При этом Сорокин чрезвычайно успешен. По его сценариям снято семь фильмов, многие из которых стали хитами, у него есть девять отечественных и международных литературных премий, он счастливо живёт то в Подмосковье, то в Германии. В советские времена Сорокина могли погубить его книги, в постсоветские они стали востребованным коммерческим продуктом. И это — то немногое, что мешает относиться к нему как к очень большому писателю.
