Карен Шахназаров: «Актуальна конкуренция с новыми частными компаниями»

«Мосфильм» – одну из крупнейших киностудий не только России, но и мира – возглавляет не бизнесмен, не «хозяйственник», не продюсер, чиновник от культуры, а известный режиссёр. Совмещать две ипостаси, конечно, трудно, но Карен Шахназаров за 20 лет руководства, несомненно, превратился в высокопрофессионального менеджера для самого киноконцерна. С генеральным директором, председателем правления киноконцерна «Мосфильм» Кареном Шахназаровым «Инвест-Форсайт» беседует о трудностях кинопроизводства и судьбе киностудии. Цифровой массив и новая тон-студия – Карен Георгиевич, какие самые последние инновации на «Мосфильме» вы бы отметили? – В принципе, всё, что мы делаем, можно без преувеличения называть инновациями. Из последних шагов: на студии заработал очень важный для современного кинопроизводства цифровой массив On-Line SAN – принципиально новая платформа обработки и хранения данных. Поскольку сейчас весь контент переводится в «цифру», а материала на «Мосфильме» очень много, и его нужно сохранять, это, я считаю, весомое достижение. Также на средства киностудии мы запустили проект по полной модернизации Тон-студии – признаюсь, весьма дорогостоящий. Поясню для тех, кто, возможно, не знает: тон-студия – производственный комплекс, где выполняются все работы, связанные со звуком. Это не только озвучивание ролей, но и запись музыки, всевозможных шумов, а также перезапись. Те, кто знаком с данными процессами на дилетантском уровне, не представляют себе всех сложностей цепочки. Оснащение тон-студии «Мосфильма» будет осуществляться в соответствии с мировыми стандартами. Основная часть оборудования, которое мы приобрели, произведена в США. Американские коллеги сейчас делают для нас специальный проект. Его цель: преобразование тон-студии в единую IT-систему, если угодно – некий суперкомпьютер. Это значительно оптимизирует производственные процессы, весь блок операций – то, что называется постпродакшном. Не надо будет, как раньше, бегать по разным цехам и этажам «Мосфильма» с рабочими материалами: работа с проектом будет возможна на любом технологическом этапе. Американцы сами были приятно удивлены темпами нашего технического «перевооружения». В том объёме и на том уровне, что задуманы, ничего подобного нет даже в Голливуде. – Американские коллеги – из Голливуда или других компаний? – Они представляют частные кинокомпании США, ведь Голливуд сам по себе ничего не производит. Компания АВЕТ, например, наиболее крупная фирма, специализирующаяся на звуковом и монтажном оборудовании. Уникальная лаборатория киноплёнки – Многие люди с некоторым сожалением вспоминают о киноплёнке. Насколько вытеснившая её цифровизация оказывается универсальной и творческом измерении, и в производственном? – У меня тоже есть определенная ностальгия… Я как режиссер вырос и, что называется, «сформировался» на плёнке. Была и осталась в ней своя прелесть, «живость» изображения, которую невозможно передать ничем другим. На «Мосфильме» мы, замечу, сознательно сохранили лабораторию по обработке плёнки. Ничего подобного нигде в мире вы сегодня не найдёте. В России некоторые режиссёры по сей день продолжают снимать именно на киноплёнку, правда, таких творцов по пальцам можно пересчитать. Но я уверен, плёнка – это всё же пройденный этап. Пришедшие ей на смену технологии высветили всю ее громоздкость. Хотя в ходу и контраргументы: якобы «цифра» не «приживается» в звукозаписи. Отмечу, что на «Мосфильме» сохранена одна из лучших в мире аналоговых студий записи. Музыканты часто предпочитают именно этот формат. Они по-своему, видимо, острее чувствуют все отличия «цифрового» звука. Если говорить о технологиях шире, отмечу: сейчас действительно заметно некое возвратное движение: возрождаются какие-то отдельные лаборатории старой фотографии. Или, например, периодически оживляется интерес к виниловым пластинкам – причем как со стороны простых слушателей, так и профессионалов. Внешне это выглядит довольно симпатично, но, по сути, является ретро-экспериментом, не более того. Дело в том, что цифровая запись – будь то музыка, фото-, киносъёмка – удобнее, практичнее, дешевле. Да и качество выше! Главное: научиться профессионально обращаться с цифровым оборудованием, которое совершенствуется с невероятной скоростью. Контраст с другими киностудиями – Конкуренция между различными киностудиями в стране – есть ли она, по вашему мнению, и если да, каким образом проявляется? – Ну, насколько мне известно, тот же «Ленфильм» так и не выбрался из кризиса. Совсем не в лучшем состоянии, по моим данным, пребывает и Свердловская киностудия. Студия им. Горького работает, но, как и две других вышеназванных, модернизации не прошла. В этом обстоятельстве и заложена ключевая причина их сегодняшних проблем. А всего в России осталось, по сути, три киностудии – «Мосфильм», «Ленфильм» и студия им. Горького. Ныне актуальна конкуренция не между студиями с историей, не между брендами, а конкуренция с новыми частными российскими компаниями, которые также имеют потенциал, чтобы заниматься и перезаписью, и постпродакшном. То есть производством, максимально приближенным к полному циклу. Например, Cinema Production. Но, по большому счёту, конкурентов у «Мосфильма» нет. Главным образом в силу того, что у нас прошла модернизация всех производственных комплексов. – А если взять киностудии постсоветского пространства, там картина схожа или еще грустнее? – На «Рижской киностудии» практически ничего не сохранилось. «Беларусьфильм» существует, но нам явно не конкурент. На «Казахфильме» периодически наблюдается какое-то оживление. Если говорить о странах бывшего СССР, то там, где государство оказывает поддержку, хотя бы минимальную, национальный кинематограф как-то теплится. Но кино год от года всё больше замещается телевидением. Впрочем, как и в России. – Поговорим об инвестициях. Как на «Мосфильме» выстроена инвестстратегия? – У нас нет никакого госфинансирования, мы существуем полностью на средства, которые сами зарабатываем. И хотя по форме собственности «Мосфильм» является государственным унитарным предприятием, денег из федерального бюджета мы не получаем. И модернизацию, обновление всех фондов киностудия также провела и продолжает проводить из собственных средств. Иначе говоря, мы зарабатываем инвестиции и вкладываем их в собственное развитие. – Непрофильные активы, не связанные с киноотраслью, как-то задействуете для получения прибыли? – В этом смысле «прямого» использования подобных активов у нас в настоящее время нет. Но возьмем, к примеру, такое направление, как экскурсии на киностудию. Они год от года становятся всё популярнее. Сказать, что экскурсии кардинально делают «финансовую погоду» на «Мосфильме», было бы преувеличением, но в общем коммерческом плане направление стало достаточно успешным. Польза безусловная! Мы, к примеру, устраиваем по ходу экскурсий всевозможные экспозиции – об истории или сегодняшнем дне «Мосфильма» – всё это однозначно работает на пропаганду киноискусства, и в перспективе на привлечение новых зрителей. Так что у нас все активы сейчас можно назвать профильными. В полный контраст с тем, какой бедлам творился к моменту моего назначения генеральным директором в 1998 году. Вот уж где был полный «непрофиль»! Тут на площадках и в производственных цехах рыбу коптили, спирт разливали, да много чего ещё… Целые автосервисы здесь располагались! Но с подобным было быстро покончено. – Насколько помогает вашей директорской ипостаси опыт продюсерства? – Помогает. Когда я зарабатываю какие-то деньги, понимаю, что это пойдёт на пользу возглавляемому мной концерну – как в материальном плане, так и в художественном. К тому же я постоянно выступаю как сценарист, точнее, как соавтор сценария, практически во всех своих картинах. Стараюсь работать не только на «Мосфильме». Продюсерская работа возможна и за пределами киностудии, в зависимости от задач. Но привычнее, комфортней работать, конечно, здесь. Поскольку мне, как никому другому на киностудии, лучше известно про «узкие места», где и чего не хватает. Был у меня случай на «Мосфильме»: в процессе съёмки обнаружился брак пленки. Несколько сцен были отсняты с дефектами изображения – царапина была слишком явной. В мосфильмовской лаборатории оперативно брак устранить не смогли. В то время здесь работала лаборатория «Саламандра», которая весьма котировалась в среде кинематографистов. И я ушел туда, можно сказать, хлопнув дверью. Это стало настоящим ударом для наших специалистов! Как продюсер и как режиссер, который не мог себе позволить ждать, я так прямо и сказал: «Ребята, если у вас не получается, уйду к вашим конкурентам!» По иронии судьбы позже эта лаборатория разорилась и закрылась. Но суть в другом: после моего демарша специалисты «Мосфильма» решили-таки все имевшиеся у них производственные проблемы. И потом, по крайней мере, на моей памяти, подобного брака больше не возникало. О телевидении, цензуре и режиссёрских планах – Передачи о кино на телевидении, которые вы как ведущий делали на ВГТРК, в том числе «ХХ век: в кадре и за кадром», не планируете каким-то образом возобновить? – Да, приятно вспомнить об этом проекте; мне самому особенно памятны выпуски, посвященные Евгению Евстигнееву, который снялся в трёх моих картинах, Николаю Губенко… Но, во-первых, мне никто не предлагает возродить на ТВ нечто подобное. А, во-вторых, я и сам не рвусь. Это затратно, больше даже не в денежном плане, а во временном и физическом. Одно дело, когда ты участвуешь в политических программах, другое – в передачах об искусстве. – Кстати, а как коллеги и друзья реагируют на ваше регулярное присутствие на телевизионных ток-шоу, в передачах Владимира Соловьева на «России 1» и в «Праве знать» на ТВЦ? – По-разному реагируют. В личном общении отзывы вполне одобрительные. А уж о том, что за спиной могут говорить, мне, как говорится, знать не дано. – А вам самому, по вашему же ощущению, как творческому человеку не вредят ли эти программы? – А какой тут может быть вред? Мужчины любят говорить о политике. Кто-то наверняка сожалеет, что обсуждение злободневных вопросов приходится ограничивать, как раньше, стенами своей кухни. У меня есть счастливая возможность публично высказывать взгляды. Мне это нравится, я люблю политику. Вероятно, сказалось влияние отца, который был профессиональным политологом. – По теме «Деньги и творчество» нагляден свежий эпизод: эстрадный продюсер Иосиф Пригожин (его интервью «Инвест-Форсайту» – ред.) предложил увеличить в кратном размере штрафы за использование обсценной лексики в искусстве. Михаил Боярский вслед за этим предложением высказался вообще за возрождение худсоветов при допуске культурной продукции к зрителю, что многие восприняли как призыв к цензуре. – Что касается мата, я не сторонник его использования ни на сцене, ни в кино. В моих фильмах вы не встретите ненормативной лексики. Убеждён, в искусстве есть вещи недопустимые. Должны соблюдаться некие границы, которые художник не должен переходить. Но сейчас на практике, на самом деле, трудно реализовать то, что предлагает Михаил Сергеевич Боярский и его единомышленники. Моральная цензура как подвид, мне кажется, невозможна. По худсоветам – не знаю, честно говоря, как их вводить. Цензура такая вещь: либо она есть, либо её нет. Третьего варианта быть не может. Так что общество должно само решить – каковы моральные границы, до каких пределов простираются. Юридически границы определены: и в соответствующем законе, и в более объёмном документе, касающемся ограждения несовершеннолетних от информации, способной нанести им вред. Другой вопрос, что законы не совсем прилежно, мягко говоря, исполняются. Здесь мы все действительно начали забывать о базовых ценностях культуры. Ведь что такое культура? Это, на самом деле, ограничение. Ты культивируешь землю, выкидывая ненужный, вредный сорняк с огорода, то есть предпринимаешь некое усилие – и над собой, и над окружающей средой, – имея внутри представление о надлежащем порядке. Об идеале, если угодно. – Заурядная закупка кондиционеров выросла в вашем «Городе Зеро» до масштаба скупки за бесценок здравого смысла. А историческая фантасмагория «Яды, или Всемирная история отравлений» позднее невольно проиллюстрировала универсальные человеческие фобии. Можете поделиться, какие сюжеты вас сегодня занимают? – Не знаю… Что-то, возможно, и зреет внутри, но для прессы у меня в связи с этим нет никаких заявлений. Если что-то появится определенное – ну, тогда вы об этом узнаете. Материал подготовил Алексей Голяков