Никас Сафронов: «Жизнь любого художника так или иначе связана с женщинами»
Когда речь заходит о современной русской живописи, на ум приходит имя одного из талантливейших художников современности — Никаса Сафронова. Его портреты украшают коллекции мировых знаменитостей ипервых политиков мира, а сам Никас удостоен звания Заслуженного художника РФ. В интервью «INSTANEWS MEDIA» Никас рассказал о том, как рыцари и пираты помогли ему в самом начале творческого пути, о профессиональных секретах, подернутых туманом тайны, о самом строгом критике в его жизни, а также о самых значимых работах в своей творческой карьере и конечно же о главном источнике вдохновения для каждого художника. Никас, первые пробы пера происходили у вас еще в школьные годы — Вы перерисовывали иллюстрации из учебников. Можете вспомнить, что побуждало Вас к этому? Откуда бралось такое желание? Не совсем так. Я не перерисовывал, а воспроизводил сюжеты из книг, которые произвели на меня впечатление. Началось все с того, что в четвертом классе я нашел в школьной библиотеке маленькую книжечку «Озорные рассказы» Бальзака, оформленную Густавом Дорэ. Меня она покорила своим содержанием и особенно иллюстрациями этого великого художника, и я стал подражать ему, разрисовывая поля тетрадей изображениями рыцарей, замков, башен и военными сюжетами времен Средневековья. Такой графикой, — черно-белыми, а иногда и цветными карандашами, — я увлекался еще несколько лет. Потом переключился на тему пиратства, читая «Остров сокровищ», «Одиссею Капитана Блада» и тому подобное. И тогда я стал изображать моря, сюжеты пиратских боев. И именно эти работы, как ни странно, помогли мне поступить в художественное училище. Свой стиль Вы определяете как «dream vision». Расскажите, что вкладываете в это определение? Это видения, которые ты помнишь до пробуждения и после того, как проснулся, такие еле различимые впечатления об увиденном во сне. А побудила меня к этому Италия. Это и Помпеи с их размытыми фресками, летнее утро в Венеции, когда все покрыто туманом. Мне хотелось отразить все это на холсте, и долгими экспериментами, передавая как можно точнее эти впечатления, я создал это направление. Это многослойная живопись, с большим количеством лессировок, с некими нюансами, которые останутся моим профессиональным секретом. Как относитесь к критике? Был ли какой-то случай, который особенно Вас зацепил? Это большой и очень больной вопрос. Гегель говорил, что отрицание по своей природе ущербно. Это относится и к критике. Некоторые видят именно в этом ее предназначение. Есть такая история. Бернард Шоу в картинной галерее увидел откровенно слабую картину и сказал об этом вслух. Автор картины, оказавшийся рядом, возмутился: «Как вы смеете так резко говорить, вы же сами в жизни ни одной картины не написали!». На что Шоу ответил: «Но я же могу рассуждать о качестве омлета, хотя еще ни разу не снес ни одного яйца». Критика – это тоже искусство и у нее очень важные функции в системе культуры в целом и конкретно – в живописи. Давайте вспомним – если бы не было В. В. Стасова, если бы не его критические работы, его общение с художниками, не было бы такого феномена, который вошел в историю искусства под названием «передвижники». То есть один талантливый критик способствовал возникновению целого пласта отечественной культуры. Но талантливый критик – это большая редкость и в реальной практике бывает по-разному. Я переживаю, когда критика объективная и конструктивная. К сожалению, критика часто бывает предвзятой, не имеющей к моему творчеству никакого отношения. Есть такая категория критиков, которые судят не о художнике или его творчестве, а о ситуации вокруг художника или его работ. Бывают вообще заказные разгромные статьи и много чего другого в этом роде. В советское время с таких статей начинались большие идеологические кампании, сопровождавшиеся изгнанием художников из творческого союза и даже из страны. Сейчас другие времена, но технологии и их носители остались. Понятно, что в этом случае критерии не только не могут быть объективными, они вообще не имеют к искусству никакого отношения. Я могу сказать вам больше: я сам себе самый строгий критик. Я никогда не довольствуюсь результатом, и все время считаю, что можно было бы сделать еще лучше. И это нормально. Любой профессионал почти всегда, за редким исключением, должен оставаться недоволен результатом. И вообще критика представляет ценность только тогда, когда она выдерживает испытание временем. Какая Ваша картина самая значимая для Вас и почему? Это всегда субъективно. Должно пройти время, и только оно определит, какая картина истинная и войдет в историю, а какая промежуточная, случайная. Для меня важны портреты, которые могут быть не столь удачными по сравнению с другими, более законченными. Это ранние работы: портрет моей сестры, когда ей было двенадцать лет. Еще детская работа «Портрет моей мамы», а позже, когда я уже учился в художественном училище им. Грекова, и потом в институте, — несколько портретов моего отца. В общем, самыми значимыми работами для меня являются ностальгические, связанные с близкими людьми. Возможно, они и не займут почетных мест в моем искусстве в будущем, но для меня они дороги. Так что, все это очень условно. Что является для Вас источником вдохновения? Все. Природа, люди, интересные встречи, красивые женщины и влюбленность в них… И вообще я скажу так: ночью, когда я работаю, я начинаю обычно как ремесленник, но заканчиваю уже как художник. Это бывает у всех профессионалов, все приходит в процессе работы. Бывают ли периоды творческого кризиса? Как справляетесь с ними? Бывают, но редко. Это обычно связано с проблемами близких, или моим здоровьем, или здоровьем друзей. Тогда действительно все может валиться из рук. Но именно работа и позволяет справиться с кризисными ситуациями. Если бы Вам предложили снять фильм, о чем бы он был? Трудно сказать. Возможно, о детстве, о моем творчестве, о том, что каждый большой художник должен быть патриотом, учителем, передавать самое ценное будущим поколениям. О моих братьях, родителях. Кто-то из великих говорил, что в каждом человеке заложен как минимум один хороший роман — это роман о его жизни. Поэтому, чтобы определить, талантлив ли писатель, нужно дождаться второго романа. Наверное, и с фильмом так же. Это был бы фильм о моей жизни, в основном о тех, кого уже нет рядом, но чью жизнь хотелось бы продлить с помощью кино. Какова роль женщин в Вашей творческой жизни? Как их влияние отображается на творчестве? Роль женщины в моей творческой жизни огромная. В первую очередь, это мама, затем моя первая влюбленность. В принципе, жизнь любого художника так или иначе связана с женщинами. Это может быть одна женщина, как, например, Саския ван Эйленбург, дочка бургомистра городка Леуварден и любимая жена молодого живописца из Лейдена — Рембрандта Харменса ван Рейна. Но Саския умерла от чахотки в 29 лет и в жизни художника появилась Гертье Диркс – няня девятимесячного сына Рембрандта от Саскии. С ней у художника были достаточно сложные отношения. А потом в его жизни появилась Хендрикье Стоффельс, которая умерла в 38 лет. Все они послужили моделями и источником вдохновения художника. Именно они запечатлены на полотнах, вошедших в сокровищницу мирового изобразительного искусства. Поэтому роль женщин в искусстве трудно переоценить. Без всякого сравнения с кем-либо из великих могу сказать, что в моей жизни было достаточно много женщин, но сильные чувства я испытывал всего несколько раз. У кого-то может быть одна влюбленность в жизни и это его судьба, но я к таким людям не отношусь. Вообще, мне кажется, что художник должен постоянно находиться в ауре любви. Это источник вдохновения, источник смысла. Художник должен быть влюблен, и, естественно, — в противоположный пол. Женщины вдохновляют, но иногда создают сложности в жизни, препятствуют чему-то и мешают. Иногда они же и разрушают. А бывает, что из пепла возрождают. Поэтому у меня много женских портретов. И в каждом портрете я пытаюсь раскрыть индивидуальность той женщины, которую я пишу. Это относится и к тем, кого я любил, и к женским заказным портретам. В них я также стараюсь найти и индивидуальность, и нюансы личности. «INSTANEWS MEDIA»
