«Нам запрещали слово «матч». Какой была на ТВ цензура спорта в СССР и России
На «Матч ТВ» запретили целый ряд слов. Цензуре подверглись англицизмы, некоторые из которых вошли в употребление ещё задолго до появления спортивного телеканала. Говорят, указ спущен с самого верха – от главы «Газпрома» Алексея Миллера, который борется за чистоту русского языка.
В список недопустимых в эфире попали такие слова, как «андердог», «ассист», «бек», «бэкграунд», «голеадор», «дэф», «каппер», «кипер», «кавер-шэдоу», «корнер», «коуч», «лайкать», «лонг-болл», «лузер», «мидфилдер», «ноунейм», «ноу-тач-пасс», «окей», «перформанс», «пивоте», «плей-аут», «реф», «ростер», «свипер», «скиллы», «слоу-моушен», «стендбай», «стоппер», «страйкер», «таргетмен», «тим-билдинг», «тим-спирит», «тренинг», «флот», «хав», «хайлайт», «шорт-лист» и «Чемпионшип». В списке допустимых только в специализированном поясняющем контексте – «амплуа», «бисиклета», «бокс-ту-бокс», «дубль-вэ», «вингер», «дерби», «инсайд», «инсайдер», «латераль», «пайп», «реджиста», «терафлекс», «тиффози», «треквартиста», «фантазиста» и «челендж».
Сложившаяся на «Матч ТВ» ситуация – повод вспомнить запреты, существовавшие на советском телевидении, где цензура была куда более строгой, и российском на раннем этапе его развития. Мы пообщались с журналистами с большим опытом работы на ТВ и узнали, с чем сталкивались они.
«Гандбол больше не называю гандболом. Сами понимаете — созвучие»
Популярный телекомментатор Владимир Гомельский на телевидении с конца 1980-х. Он работал на разных видах спорта, но прежде всего его специализация – баскетбол. С баскетбола всё и началось.
«В 1990 году у меня был случай на Играх доброй воли в Сиэтле, – вспоминает Гомельский. – Я туда приехал, работал на центральном телевидении. Редактором тогда был Александр Владимирович Иваницкий, земля ему пухом. А это, по сути, было моей первой самостоятельной работой. В день я комментировал две игры: одну с участием сборной России и одну игру сборной США. Иваницкий за меня сильно волновался, поэтому сел рядом со мной, надел гарнитуру и слушал. Тогда ещё играли два тайма по 20 минут, а не четыре четверти. После первого периода я собирался выйти подышать, а он меня остановил и говорит: «Ты по-русски вообще можешь разговаривать?». Я говорю: «А в чём дело-то?» Он отвечает: «Что такое блок-шот? Что такое данк?». А это же принятые термины. Конечно, можно сказать «накрыл бросок», можно сказать «забил сверху» или «дал гвоздя». Но я предпочитал то, что принято в мире, за что получил замечание. После этого Иваницкий пожаловался на меня отцу, который тоже был на Играх, работал. От папы я на следующий день за завтраком получил. Ввалил он мне за это конкретно. Я говорю: «Хорошо, а делать-то что?» Он мне сказал: «Ты комментируешь баскетбол для всех. Иногда и для тех, кто его в первый раз смотрит. Поэтому ты должен разжёвывать».
Теперь, если никуда не тороплюсь, я после употребления иностранного термина объясняю его значение. Считаю, это правильно. И ещё был случай. Я же универсал, комментировал много видов спорта. Однажды на Олимпиаде большой начальник сделал мне замечание за слово «гандбол». Понимаете, за что, да? Созвучие. С тех пор я никогда не называю гандбол гандболом, только – ручной мяч. Я принял это замечание без обид, мог бы и сам догадаться».
«Если народ полетит на улицы, смотри, как бы это не связали с твоим комментарием»
Григорий Твалтвадзе комментирует с 1997 года. В его профессиональной карьере было много репортажей с футбольных матчей. Он тоже вспомнил пару историй из своей практики.
«У меня был случай перед матчем России против Бельгии на чемпионате мира 2002 года. Тогда перед игрой произошли погромы после поражения от японцев. Мне позвонили и сказали: «Гриша, будь аккуратнее, будь внимательнее. Ни одного слова. Не вспоминай вообще, что было в Москве. Не дай бог ты это упомянешь. А если наши проиграют и народ снова полетит на улицы, смотри, как бы это не связали с твоим комментарием». Не могу сказать, что прозвучало, что какие-то слова нельзя употреблять, но пожелание было. Что касается указаний по поводу слов, то такая история у меня тоже была. Финал Кубка России 2004 года: «Терек» – «Крылья Советов». Была непростая ситуация. Буквально незадолго до матча взорвали Ахмата Кадырова. А этот финал – вообще первая трансляция на Чечню. В 2003 году только-только закончилась война. Меня тогда предупредили, что не дай бог во время эфира мною будут произнесены фразы типа «пошли в атаку», «развернули наступление», «выстрел из-за пределов штрафной», «мяч летит, как ядро». Военную терминологию надо было исключить. Я держался весь матч, но, по-моему, всё-таки один раз за игру произнёс «пошли в атаку». Потом рассказывал эту историю руководству грозненского клуба в 2013 году, когда меня пригласили в Грозный на финал Кубка как человека, с которым ассоциируется победа. Когда я рассказал, повисла неловкая пауза. Но по тем временам это была осторожность, которая имела под собой немало справедливых моментов. Если говорить о СССР, то там существовал очень жёсткий самоконтроль у комментаторов. Была интересная история у великого Николая Озерова. В феврале 1972 года он комментировал открытие зимней Олимпиады в Саппоро. И во время эфира он произнёс фразу: «Дорогие друзья, мы находимся в японском городе Саппоро, вдали от родины». Казалось бы, обычная фраза, ничего страшного. Но через 15 минут после окончания трансляции Озерову позвонил Лапин – руководитель Гостелерадио и сказал: «Николай Николаевич, вообще-то вы находитесь в 50 километрах от родины. Или Дальний Восток для вас не Советский Союз?» И ведь, по большому счёту, он был прав».
«Цензор сказал заменить «Зенит» на команду из Фрунзе»
Ещё один известный российский журналист, попросивший не называть своё имя, рассказал о цензуре на советском телевидении:
«Решение по всем вопросам принимал ЦК КПСС, отдел пропаганды и агитации. Они отслеживали культуру, спорт. Тогда министра иностранных дел Громыко вообще называли «Господин Нет». Были сплошные запреты, книги русских поэтов не могли в магазине купить. Запрещали произносить слово «матч», просили говорить «игровое состязание». Не корнер, а угловой. Не офсайд, а положение вне игры. Не пенальти, а одиннадцатиметровый штрафной удар. Это было «рекомендовано». Публично этого никто не признавал, ведь была прописана свобода слова. Но существовали цензоры, которые следили за текстом, за аудио. Всё вычитывалось. У меня была история, я писал статью про «Зенит» из Фрунзе. Цензор сказал мне заменить на «команда из города Фрунзе». Ведь враг узнает, что у нас не только в Ленинграде есть предприятие огромного характера.От эфиров отстраняли комментаторов за неверное выражение, были разборы полетов. Однажды большие начальники почувствовали, что комментатор Саркисянц подвыпишвим комментировал фигурное катание. В итоге больше он на фигурном катании не работал».
Сын известного спортивного журналиста Бориса Боровского, бывший комментатор «Евроспорта» Владимир Березов рассказал, что в СССР могли отстранить от работы даже за неправильное ударение:
«Были целые списки со словами, которые нельзя произносить. Отец рассказывал об этом, так как в советское время работал на радио. Председатель Гостелерадио следил за этим лично. И за ударениями. По словам папы, за неправильное ударение могли просто отстранить от радиоэфира. Очень пристально за всем следили. Чистота языка была важна, англицизмы в большом количестве точно были нежелательны. Ничего такого в этом нет. Есть русский язык, русские слова. Зачем использовать что-то другое».